Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Что за глупости! — возмутилась мадам. — Я жена ему венчанная!

— После исполнения моего заказа вы сможете изготавливать такие полуботинки на продажу — и они, я уверен, будут пользоваться повышенным спросом. Могут появиться и подражатели, а вам это надо? Поэтому чем меньше людей будут знать этот секрет, тем лучше. Особенно это касается женщин, у которых полно подруг…

— Нет у меня никаких подруг! — вновь вскричала мадам, но муж вдруг проявил характер:

— Цыц, Клавдея! Парень прав: дело может быть денежным. А конкуренты нам ни к чему. Пройдем в мастерскую…

В мастерской он выгнал и подмастерья и обернулся к Сергею:

— А в чем Ваша выгода тут будет?

— Если ботинки выйдут удачными, то никаких процентов с их продаж я требовать не стану — просто Вы обязуетесь шить обувь для моей семьи (меня, мамы и сестренки) бесплатно. Мне этого будет достаточно. Даете слово?

— Коли и правда Вы такой секрет знаете, то даю.

— Тогда несите полуботинок, который не жалко.

— Да вот, пожалуйста.

— Отдерите около язычка его внутреннюю подкладку и сделайте два косых разреза по бокам ботинка… Сейчас вот Вам калоша: вырежьте из ее носика два трапецевидных кусочка длиной с эти разрезы… Приклейте эти кусочки с внутренней стороны ботинка к участкам разрезов и прошейте вдоль разрезов, для крепости… Та-ак… Теперь приклейте обратно внутреннюю подкладку — и полуботинок готов. Дайте я примерю… Вот, легко надеваю, крепко держится и резины практически не видно. Хорошо?

— Ну, господинчик, удивил… Дай-ка обратно… Хорошо!! Еще как хорошо! Вот здесь разрез чуток расширить, резину немного отрихтовать, в тон подкрасить и все! И процент с продаж брать не будешь?

— Я же сказал: нет. Держите и Вы свое слово. И еще одно: чтобы иметь с этих полуботинок длительную прибыль, надо защитить их изготовление патентом. За патент придется заплатить, зато все остальные сапожники при изготовлении таких полуботинок будут платить процент Вам. И если заручитесь поддержкой адвокатов, то не только в Красноярске, но в целой России, а то и во всем цивилизованном мире. Как Ваша фамилия?

— Прошин я…

— Дети есть?

— Трое; сын, правда, один…

— Значит, со временем в России будет широко известна обувная фирма «Прошин и сын», помяните мое слово. Кстати, у меня есть еще некоторые задумки по новым застежкам обуви, в том числе сапог, но для их изготовления понадобится очень толковый мастеровой…

— Найдем! Мне как раз знакомы в железнодорожных мастерских очень толковые…

— Я думаю, Вам сначала надо новые полуботинки в серию пустить, прибыль от их продаж получить, разнообразные модели на их основе создать и вновь получить прибыль, уже побольше… Тогда и сапогами с новыми, очень удобными, я думаю, застежками можно будет заняться… Я в этом случае Вас не подведу. Но первым делом Вы должны изготовить новую обувь мне, маме и моей сестре — по одной пока паре, бесплатно. Так?

— Конечно, не сумлевайтесь. Давайте, я Ваш точный размер сниму, и матушку Вашу с сестрой приведите сегодня же…

Возле дома Городецких симбионты увидели несколько колясок с кучерами, а в самом доме — около десятка разряженных в пух и прах дам средних лет, иных и с дочерьми. Большая часть их сидела в гостиной на собранных со всех комнат стульях и табуретах и вела пустопорожние разговоры в ожидании своей очереди, а две находились в комнате Елены Михайловны, откуда слышался частый стрекот швейной машинки.

— Добрый день, сударыни, — приветствовал общество примерный сын своей популярной матери. — Позволите предложить вам клюквенный или брусничный морс?

«Благодарствуем» — раздались голоса, но и «С удовольствием, Сергей Андреевич».

Сергей резво спустился в погреб и вернулся в дом с двумя деревянными кадушками, в которых и был морс, настоенный Варей на самолично собранных им в Дивногогорских горах ягодах. Спроворив чашки из праздничного сервиза, расписной половник «под Хохлому» и соответствующий поднос, он спросил с улыбкой «А кому клюквенный?», ловко разлил морс по трем чашкам и подал их на подносе в соответствии с заявками. Потом сделал новый заход («А кому брусничный?») и наполнил уже четыре чашки. Тотчас раздался робкий голосок («А можно мне тоже клюквенный?»), на который он откликнулся с той же живостью, не преминув, почти смеясь, сообщить: «Сударыни, не робейте, делайте второй заход — морса у нас много». Почти все в ответ хохотнули.