Дмитрий Баюшев: Щукин, дай джоуль [СИ]

— Сгинь-рассыпься, — пробормотал Щукин на всякий случай.

— Теперь уже не рассыплюсь, — произнес гнусавенький. — Хаба. А не найдется ли добавочки? Я имею в виду джоуль-другой. Буду вам очень признателен… Надо отдать должное самообладанию Эраста Щукина. Когда три года назад «верхний» Лешка, ослепленный «пистолетом», потерял ориентацию и падал с шестиметровой высоты на манеж, «нижний» Щукин умудрился поймать его, двухпудового, на правую ногу и спасти номер, а заодно и Лешку. Чудо, что обошлось без травмы. Ох уж эти икарийские игры.

Игрушечки, так сказать. Растянутые мышцы, порванные связки, переломы. Но дело, в принципе, не в этом. Дело в самообладании Щукина. Когда Гога Копейкин, мелкий менеджер и гигантский свинтус, честно глядя в глаза, сказал, сколько будет стоить поездка в Японию, Щукин не дрогнул лицом, хотя это был удар ниже пояса. Одним словом, Эраст Щукин был малый с огромным чувством самообладания…

— Кто тут? — грозно осведомился он. — Тень отца Гамлета?

— Дозвольте добавочки и я поведаю вам о нашем несчастии, — скорбно сказал гнусавенький.

— В долг, — подумав, ответил Щукин.

— Воля ваша, — отозвался голое и, почавкав, удовлетворенно икнул. — В долг, так в долг. Чумпарос. Итак…

— Итак, в результате несчастного случая я оказался на волосок от полного распада. До вашего жилища, уважаемый Эраст Аполлинариевич, добралась едва ли десятитысячная часть от того, что было во мне априори. Ваша энергия пришлась как нельзя кстати. Грация. Я остановил процесс распада, сильно окреп и теперь являюсь эмбрионом безвременно погибшего астронавта по имени Ту Фта. Разрешите представиться — астропсихолог Ту Фта Совершенный.

— А где ж ты, милейший? — спросил Щукин. — Что-то я тебя никак не разгляжу.

— Увы, я мал, — признался эмбрион Ту Фта. — Но это не играет роли. Я и большой буду для вас невидим, так как являюсь носителем иной формы жизни — волновой. В вашей основе органика, в моей основе — многомерные волны. И то, и другое, сами понимаете, материя.

Однако, наша форма жизни мне кажется удобней.

— Не скажи, — возразил Щукин. — Я вот, к примеру, по жаре могу пивка попить. А ты, тень, или как тебя — эмбрион отца Гамлета, как попьешь пивка, если у тебя и горла-то нет? Так что не надо мне извилины пудрить.

— Не в пиве счастье, — сказал Ту Фта. — Ваше пивное тело стареет и дряхлеет, угнетая ваш дух, вы — рабы своего тела. Наш дух свободен. Но если надо, мы можем приобрести любой облик и находиться в нем достаточно долго. Можем и пивка попить. Шелдок касьяварешка.

Удобно?

— Что за варежка? — вместо ответа осведомился Щукин.

— Касьяварешка? — уточнил Ту Фта. — Это алабашлы. Он общепринят у всех цивилизованных брассо. В меня напичкали столько земных языков, что путаюсь и перехожу на алабашлы.

— У тебя звук идет с искажением, — покритиковал Щукин.

— Это верно, звук ни к черту, — сказал Ту Фта. — Я нахожу то, что может колебаться: стекло, пуповид, диффузор, струйчак, — действую на него электрической составляющей, и оно дребезжит. Сейчас дребезжит диффузор в приемнике. Мумизье? А вы слышите вашими слухачами. О, мы хотели воспользоваться вашей системой звукоисторжения и даже приняли человеческий облик, но, увы, произошла катастрофа. Конфуз. Пока эмбрион держал речь, Щукин высекал из строптивой зажигалки искру. Высек. После этого, поставив на огонь еще теплую кастрюльку с гуляшом, спросил небрежно:

— Чего ж тебя, бедолагу, к нам потянуло? На родине с харчами туго?? Туршет. У нас изобилие, — обиделся Ту Фта. — Вам и не снилось такого изобилия.

— Чего ж притащился-то? — гнул свое бессердечный Щукин. — Дай, мол, джоуль. А если б не дал?

— Так ведь в долг, — угрюмо сказал эмбрион.

— То-то же, — Щукин назидательно поднял указательный палец. — Долг превыше всего. Ну, давай, что там у тебя за конфуз? Валяй.

— Это очень трагический конфуз, — сухо сказал Ту Фта. — Для удобства общения мы материализовались на внешней орбите, после чего начали снижение. И вдруг на высоте пятнадцать тысяч двести метров — взрыв. Папавиончи. Я не специалист, но предполагаю, что вещество, которое мы выбрали в качестве материала для крейсера и наших бедных оболочек, вступило в реакцию с какими-то газами или парами. У вас ужасная атмосфера. Лапсердак. Сероводород.

— У нас, мой милый, делают такие стекла, что чихнешь погромче, оно и развалится, — отозвался Щукин, переставляя кастрюльку с разогретым гуляшом на свободную конфорку, а на ее место водружая чайник. — Я к тому, что не было никаких взрывов.