Геннадий Прашкевич - Разворованное чудо. Повести и рассказы

И, едва добравшись до постели, я провалился в сон.

А когда проснулся, была ночь= Сварив кофе, освеженный, я устроился на каменном подоконнике. Жалюзи были подняты, я видел смутную листву за стеклом. И вдруг все это исчезло* словно уничтоженное вспышкой. Вместо глубокой тьмы лиственных сплетений я увидел звездное небо, увидел низкие, расползшиеся по горизонту звезды, будто я был на равнине, а не в сельве. Чашка выпала из моих рук и со звоном разбилась.

Звезды были яркие и пронзительные.

А потом все исчезло. Напрасно я всматривался в тьму. Ни звезды, ни единого огонька…

Торопливо я вызвал дежурного, и мой голос его, как видно, обеспокоил, потому что, наконец, он появился в комнате сам - крупный, добродушный толстяк. Странно было слышать слова «обсерватория», «звезды», «геофизика» - такие люди, как правило, предпочитают говорить о скачках или о боксе. Но он говорил о звездах и геофизике, которыми тут занимались, а под конец успокоил:

- Вы переутомлены, вам надо отоспаться и отдохнуть. Сельва отнимает у людей слишком много сил. Прислать вам вина?

- Спасибо. Что слышно у вас об авиаугонах? Я имею в виду местную линию.

Он рассмеялся:

- Наша посадочная полоса похожа на царапину. У нас всего два самолета. Но водят их пилоты, знающие каждую излучину реки, каждый ее перекат, каждое высокое дерево, способное служить ориентировочным знаком… Угоны - привилегия больших трасс.

- Чем, собственно, занимаются сотрудники обсерватории?

- Я уже говорил - звездами. Но точнее об этом скажут они сами. Я лишь встречаю и провожаю гостей.

- Много их тут бывает?

- Когда как.

- Есть тут бар или клуб, где можно провести пресс-конференцию?

- Персонал обсерватории невелик,- уклонился дежурный от прямого ответа.- Есть комната для гостей, ее я мог бы назвать клубом, но сейчас она пустует. Вы же знаете - климат. В нашем климате сырость очень быстро съедает и дерево и железо. Впрочем, вряд ли вы успеете поговорить с сотрудниками. Билет до Манауса вам заказан.

- Спасибо,- поблагодарил я.- И… соедините меня с «Газет бразиль».

Пока телеграфисты вызывали метрополию, я успел подойти к зеркалу. Мне давно следовало побриться. Но вот загар… загар был великолепен!

Загар?!

Какого черта! Не обрел же я этот камуфляж в сельве?!

Распахнув халат, я удивился еще больше - все мое тело золотилось от густого загара!

Это неожиданное открытие меня смутило. Я не мог его объяснить. И когда затрещал телефон, удивился еще сильнее, ибо шеф раздраженно спросил:

- В самом деле, где ты находишься?

- Либейро, обсерватория «Сумерки».

- Дурацкая шутка! - возмутился шеф.- В поселке Либейро со вчерашнего дня сидит наш репортер Фил Стивенс. Я просил разыскать тебя. Фил утверждает, что никаких обсерваторий в Либейро нет. А значит, нет в Либейро тебя! Где же ты?

- Я встревожен, шеф…- начал я, но нас сразу прервали. Писк зуммера подействовал на меня угнетающе. К тому же постучали в дверь.

- Войдите!

Это вновь был дежурный. Но сейчас он держался официально, я бы сказал - холодно. Наверное, потому, что вместе с ним в комнату вошел человек, которого я, кажется, где-то видел.

Впрочем, нет… О любом военном можно сказать, что вы его где-то видели. А это был военный, и никакой штатский костюм не мог скрыть его выправки.

- Инспектор,- представился он.- Я не задержу вас, но по долгу службы обязан задать несколько вопросов.

- Слушаю вас.

- Кто были люди, доставившие вас к обсерватории?

- Я их не знаю. Я наткнулся на них случайно, в сельве. Они были добры ко мне.

- Их имена?

- Они не назвали своих имен.

- Но, может, в беседе между собой?..

- Нет.- Я покачал головой.- Я был слишком возбужден, мог не расслышать. Но, кажется, они и впрямь не обращались друг к другу по имени. Вообще-то в их поведении была доля странности…

- Что именно?

- Ну… Например, они не ответили ни на один из моих вопросов.

- Хорошо,- сменил тему инспектор.- Расскажите о случившемся в самолете. Всю правду, если она даже неприятна вам… Нас интересует некто Репид, доверившийся вам.

- Это не так,- возразил я.- Мне этот уругваец не доверялся.

- Кубинец,- поправил меня инспектор.

- Он назвал себя уругвайцем.

- Это не меняет дела… Вы журналист. Вы собираетесь писать о случившемся?

«Он слышал мой разговор с шефом…» - почему-то решил я и ответил:

- Как можно подробнее. Такие вещи нельзя замалчивать. О таких вещах должны знать все!

- Итак?