Павел Шейнин - Парус и веер

— Правда? — Клио посмотрела на него пристально. — Ты правда так думаешь?

— Какая разница, что я думаю? Мы можем вернуться к этому разговору через век, через триста лет — всё равно это будут первые шаги Контакта. Бесконечное аукание в космическом лесу, бесконечное цифровое заикание. Это не будет иметь значения для нашей жизни, понимаешь?

— Кажется, да.

Ари зажмурился и взял девушку за руку.

— Клио, милая моя, послушай. Почему мы вообще говорим о Глизе, когда я хотел… Я хотел…

Он запнулся. Клио молчала и смотрела на воду. Ари отпустил её руку и с трудом разлепил веки.

— Я прочитала, — сказала она наконец, — в старой линейной книге: «Бессмертие и повод для бессмертия сливаются в долгосрочной перспективе».

— И что это значит?

— Мы живём в утопии староземлян. Нам не грозят болезни, аварии, старение. Но если посмотреть с другой стороны, ничего не изменилось. Нам нужна цель, нам нужно оправдание, нам нужен повод. Атараксия научила нас: нельзя быть просто бессмертными, но можно быть бессмертными для чего-то…

Ари смотрел на неё устало. Клио посмотрела на него, немного наклонив голову.

— Каково твоё «для чего»? Какая твоя цель? — спросила она тихо.

— Моя цель прямо передо мной. Ты. Ты моя цель.

— А моя — там.

Она показала вверх.

— Ну, хорошо, — сказал Ари. — А если нет? Если это всё-таки обман, иллюзия, ошибка — и нет никаких глизеанцев? Что тогда?

— Тогда, наверно, не стоило и просыпаться.

Она поцеловала его в щеку и ушла.

Ари остался стоять один на набережной. Он достал футляр и занёс руку над гранитным поручнем, но скривился от театральности жеста — и вернул коробку обратно в карман.

С содроганием он осознал, что не жалеет об уходе Клио. Он только хочет спать.

С наступлением зимы их отношения были заморожены. Они больше не устраивали сцен и не говорили о будущем, но и сообщения в нейрочате, и совместные прогулки становились всё реже. Ари казалось, будто он сдал своё сердце в Криофонд.

Зато мозг работал за двоих. Студент решил во что бы то ни стало разыскать эфора, с которым говорил на стрелке Васильевского острова. Он хотел узнать, есть ли смысл в словах, которые тогда прозвучали, или Неспящий просто решил его попугать — как бы в отместку за то, что сам не в силах ни заснуть, ни проснуться.

Расследование началось с ошибки. Ари рассказал об инциденте дяде и передал слова эфора.

— Что за бред? — воскликнул Белаур, едва дослушав до конца. — Не мог он тебе такого сказать.

— Как не мог? Я слышал своими ушами. Этот хрип я никогда не забуду.

— Хрип-то ты слышал, а что кроме него? Тебе во время экскурсии разве не сказали?

— Что не сказали?

Астроному пришлось растолковать племяннику, что эфоры общаются на своём языке. Артикуляционный аппарат у них деградировал, оставалось только шипеть и хрипеть, да и умственная жизнь была далека от обычной человеческой. Когда патолингвисты расшифровали бормотания зомби-мудрецов, они получили только бессвязные обрывки фраз.

— Ты уверен, что слышал слова?

— Наверное, показалось…

Ари экстренно свернул диалог, почувствовав, что следующим предложением дяди будет наведаться в кабинет к психотехнику.

Следопыт принялся обивать пороги Криофонда, чтобы попасть в загон к эфорам. На факультете ему приходилось врать, что он занимается исследовательским проектом: изучает трудности адаптации недавних размороженцев. Эта ложь сработала неожиданно хорошо: после звонка из лаборатории студента стали пускать в гостевой зал в оранжевом газгольдере и не удивлялись, заметив его разгуливающим вблизи криоферм.

Однажды ночью, в период затишья после Нового года, просидев четыре часа в шкафу с аккумуляторами для нейроимплантов, Ари сумел пробраться в аквариум, где впервые увидел эфоров. С трёх сторон площадку окружали здания, но с четвёртой торчал допотопный забор. Бояться побега зомби-мудрецов смысла не было — они воспринимали свою судьбу покорно, как коровы. И на появление чужака отреагировали с таким же равнодушием.

Ари стоял в углу тёмного загона и, щурясь, смотрел на копошение, похожее на прогулку в тюремном дворе. По бокам зияли пасти технических тоннелей. В них поминутно исчезали эфоры, вызванные на задание Криофондом. Остальные либо ходили кругами, как сомнамбулы, либо дремали, прислонившись к стенке. Рваные балахоны еле скрывали иссохшие туловища и головы, напоминавшие гниющие тыквы. В холодном январском воздухе жужжали моторы медицинских дронов: перелетая между эфорами, они закачивали в них новых фемтоботов и тем самым поддерживали тлеющий огонёк жизни. Ари заглянул в лицо одной из фигур и отпрянул: лишённый век зомби-мудрец спал с открытыми глазами.