Бернар Вербер - Древо возможностей [сборник, litres]

– Это же растение, у него нет ушей и рта, а у инопланетян, наверно, все-таки есть, – возразил полицейский.

– Нет, это что-то! – воскликнула Мари-Наташа, мало-помалу вновь обретая самоуверенность. – Умора, да и только!

Она громко расхохоталась. Остальные же старались не отвлекаться.

– Ты узнаешь эту девушку?

Отлично узнаю. Да, это она.

Все ждали.

Это она. Арестуйте ее.

Она и Шарлотту убила.

Все из-за этих проклятых бриллиантов. Как будто камни могут что-то чувствовать.

– По-прежнему 11. Оно ничего особенного не выражает, когда ему говорят о расследовании.

Исидор показал вещи Анаис, еще сохранившие ее запах.

– А почему бы не спросить у камней, если на то пошло? Говорят ведь, что камни тоже живые, – издевалась девушка.

Маленькую группу охватило разочарование. Все растерялись, чувствуя себя почти смешными. Мари-Наташа покатывалась от хохота.

– Простите, Исидор, простите, профессор, но боюсь, что этот опыт ничего не дал, – заключил инспектор. – Что ж, мы все-таки попробовали. А вы, мадемуазель, имейте в виду, что в ваших интересах молчать об этой попытке.

– Уж положитесь на меня, я всем расскажу эту историю. Я созову прессу. Через неделю вся страна будет знать о новой методике ведения следствия по уголовным делам. Свидетельство дерева!

Инспектор пнул упомянутое дерево ногой, и стрелка тотчас подскочила до 13.

– И вдобавок мы убедились, что оно реаги-рует.

Ох, я никак не могу сдвинуть эту проклятую стрелку!

Нечего и пытаться.

Так у меня ничего не получится. Надо придумать что-то другое.

Как сказал Исидор, я должен найти «мой язык». Язык, которым я владею. Какой же?

Я умею отращивать корни, чтобы они добрались до источника влаги. Да, это я умею. Это занимает как минимум месяц, но я умею.

Что еще я умею?

Ничего. Ах, нет, может быть… Это мой последний шанс.

Оборудование начали убирать в фургон. Все были разочарованы, кроме Мари-Наташи, которая продолжала веселиться.

– Класс, дядюшка Исидор!

– У нас не получилось, но было просто необходимо попробовать, – вздохнул инспектор.

Я смогу, смогу.

Надо хорошенько поднатужиться.

Надо.

О! Пожалуйста, не покидайте меня, мои силы!

Я чувствую, как во мне течет энергия мира, всей моей памяти, всех моих ощущений. Вернись, мощь моих предков!

Помоги мне отомстить.

Свершить правосудие.

Широкий лист дерева. По всей его поверхности тянутся светлые линии, сбегаясь к черенку.

А внутри черенка уже чуть-чуть не хватает сока.

О Анаис, во имя твое я это сделаю, я смогу.

Когда все уже были готовы уйти несолоно хлебавши, широкий лист вдруг отделился от ветки. Он упал, и открылось дупло в стволе дерева. За листом этого глубокого отверстия до сих пор не было видно.

Исидор Каценберг в последний раз обернулся.

Как в замедленной съемке, он увидел тихо падающий лист. Он заморгал и опустил ногу, уже поднятую было, чтобы идти к машине. Время как будто остановилось. Ничего не было слышно, даже пролетевший голубь не издал ни малейшего шороха. Лесные звери тоже замерли, потому что знали, что происходит нечто необычайное.

У меня получилось!

Исидор Каценберг наконец выдавил из себя звук. Слово сошло с его языка тоже замедленно, как на пластинке, поставленной на малые обо-роты.

– По… до… ждите…

Лис не верил своим глазам. Бабочки колыхались в воздухе, точно паруса под ветром.

Все так же медленно журналист-ученый подошел к дереву и запустил руку в дупло.

О да!

Его пальцы шарили по коре, царапаясь о занозы, ощупывали нутро Жоржа. Он достал клок – это была прядь белокурых волос, перепачканных чем-то темным.

– Светлые волосы с засохшей кровью на них!

Глаза Мари-Наташи вылезли из орбит.

Журналист поднял прядь и поднес ее к волосам Мари-Наташи.

– Экспертиза подтвердит, что это волосы нашей девушки. А заодно надо как следует осмотреть дупло, сдается мне, там на дне алмазная пыль, – сказал Исидор, глядя на легкое мерцание на кончиках своих пальцев.

Все склонились к отверстию.

Шелковым носовым платком инспектор собрал пылинки в дупле.

Я люблю шелк, потому что он соткан из коконов шелкопряда, а шелкопряды грызут мои листья. Понятия не имею, откуда я знаю столько всего. Вообще-то я даже не знаю, я чувствую. Чувствую отношения между живыми существами, как будто это витает в воздухе.

Это как человеческий голос, который я слышу, хоть у меня и нет ушей. А может быть, вся моя кора и есть чувствительная барабанная перепонка.