Елена Асеева - Последний [СИ]

Мама слегка склоняется надо мной, целует в глаза, кончик носа, теребит мои волосы, гладит кожу щек. От ее рук так приятно пахнет. Сладкой корицей и выпечкой, спокойствием и уверенностью которую она даровала нам с Сашкой и создавала в папе, делая его в моих глазах доблестным воином, могшим в любой момент прийти на помощь, заслонить семью от беды, неприятности, тревоги.

Мягкие алые губы… Еще миг и сменяются на розоватый язык Рекса. Под его мановением я открываю глаза. Вижу не широкую морду пса нависающую надо мной, его миндалевидные, голубые глаза полные смысла и жизни, да яркий свет озаривший его шкуру и придавший самому черно-белому окрасу перламутровые тона, словно Рекс теперь весь поседел, постарев от пережитого или только старости.

Мне только, кажется, или я и впрямь оглох, так как не слышу никаких звуков, а во рту колеблется, что-то липкое и вязкое. Я, едва наклоняя голову, и, выплевываю изо рта клейкий поток, еле-еле подталкивая его вялым языком, наблюдая правым глазом плюхнувшийся на полотно дороги красный сгусток и стекающую по щеке кровавую струйку. Рекс теперь перестает меня облизывать, словно брезгует… И резко отходит влево, ложится на дорогу, прижимается ко мне, ровно ищет заступничества.

И тотчас прорезается мой слух. Я слышу, как испуганно скулит мой питомец, впрочем, очень тихо, так как его заглушает свистящий гул. А надо мной, прикрывая само пепельно-черное небо Земли, зависает огромный инопланетный корабль. Я наблюдаю его левым глазом, где корпус аппарата, это круглая платформа. На металлической обшивке которой перемещается мелкая голубоватая рябь, напоминающая волнение на водной глади в виде не только окружностей, но и множества мельчайших точек, тонких линий, очевидно, выпускаемых из более насыщенного по цвету ярко-синего объемно выпирающего пятнышка, расположившегося в самом центре корабля.

Рекс теперь начинает не просто скулить, он сковчит, наклоняет голову, толкает меня под левую руку, а после и вовсе пропихивая угловатую морду, сует свой черный с розовыми прожилками нос под мой бок, стараясь схорониться. Я с трудом приподнимаю левую руку, предоставляя ему эту возможность. Мне уже безразлична собственная жизнь, так как она колеблется внутри едва ощутимым биением сердца, подкатывает жаром к голове и кровью ко рту.

Пока я еще мыслю, хочу лишь одного…

Защитить от этих инопланетян, пришельцев то единственное, что осталось в моей жизни, осталось от моей семьи…

Рекса…

Я кладу руку сверху на своего пса, прижимаю ее к нему. Я его загораживаю от пришельцев…

А более насыщенное по цвету ярко-синее объемно выпирающее пятнышко, расположенное по центру корпуса корабля инопланетян, внезапно совершает вращательное круговое движение, будто раскручивая пробку с бутылки, и выпускает вниз плотный столб света, слегка голубоватого. Свет созерцаемо втыкается в мою куртку в районе груди… Или мне это только кажется… И чтобы в том разобраться, я вновь преодолевая слабость, разворачиваю голову так, что теперь смотрю в центр судна и вижу там черный бездонный проем или дыру, желающую поглотить.

— Только не Рекса, только, — едва шепчу я и тут же захлебываюсь бьющей во рту фонтаном кровью, закрываю рот и затихаю. Наблюдая за воткнувшимся в мою грудь светом, как оказывается, состоящим из тончайших паутинок, тут уже серебристых, по которым сверху вниз перемещаются крохотные капельки, схожие с водой. Капли воды входят в ткань моей куртки, наполняют ее теплом, или жаром.

А в следующий момент я осознаю как меня внезапно, что-то дергает вверх. И мое тело приподнимается над поверхностью дороги да мягко взмывает ввысь, а я в последней попытке стараюсь схватить Рекса за ошейник. Но не подвластные мне, опухшие от боли и влаги пальцы только скользят по его мягкой шерсти. Левая рука так и повисает вниз, и, кажется, ноги мои согнувшись в коленях, немного покачиваются. Еще секунда и черный бездонный проем инопланетного корабля созерцаемо приближается. Я же разворачиваю голову влево желая увидеть Рекса, хотя бы напоследок… А вижу лишь удаляющуюся фигуру пса, отмечаю серпообразно загнутый на спину его перьевой хвост и чувствую собственную потерянность и полное отсутствие защиты… Я чувствую обреченность, которая колеблется пронзительной болью в голове, колышется во рту кровавыми сгустками да вытекает на щеку из уголка тонкой струйкой. И слышу высокий голос Сашки, точно завершившего всякие споры единой фразой, после которой и папа согласился с выбором клички: