Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Я поговорю с Борским, может он предложит варианты.

Так как Саше нашли замену в виде меня, то его контракт согласились закрыть на месяц раньше, и он боялся дышать на меня, даже обед принес мне в медблок, чтобы я не шла на новое побоище. Губа у меня распухла, на скуле была объемная ссадина, левый глаз опух, живот и спина были в синяках и кровоподтеках и сильно болели, щиколотка стесана, меня тошнило, потому что у меня было легкое сотрясение. Я сказала, что лучше помру с голоду, но в столовую больше не пойду, и Саша принес мне обед в медблок.

До конца дня я пыталась хотя бы частично разобрать картотеку, но к пяти часам вечера у меня закружилась голова, и Глеб отправил меня в камеру.

— А можно мне сегодня переехать наверх?

— Там давно никто не жил, и углы покрылись плесенью. Сейчас в камере заново оштукатурили и покрасили стены и им нужно время просохнуть, как раз к завтрашнему дню все будет готово, потерпи немножко, — ласково сказал он.

— А ты ко всем так хорошо относишься?

— Нет. Ты похожа на мою сестру, ее звали Владлена, какое красивое имя. Нас воспитывала бабушка, а когда она умерла, мы остались с ней вдвоем и были очень близки. Ей было всего двадцать лет, когда она умерла от дизентерии. На следующий день после похорон мне предложили работу здесь, и я согласился. Мы были очень бедными, практически нищими и у нас не было денег сфотографироваться. Она осталась только в моей памяти, а ты очень похожа на нее, и как будто живая фотография. И даже почти в том же возрасте.

— Я не знаю, что тебе сказать, я не умею этого делать, но я чувствую твои эмоции и сочувствую тебе. Это не просто слова, потому что я чувствую то же самое от потери своего отца. Я думала, что боль от утраты кого-то очень родного со временем проходит, но теперь вижу что это не так. Я тебе сочувствую.

— Спасибо Рита. Ну иди, пока мы не начали слезы лить.

Незнакомый охранник отвел меня в камеру. Я напилась обезболивающих, еще раз намазала себя мазью везде, где достала и легла на кровать. Иры в камере не было. Вокруг было тихо, слышались мерные голоса, какая-то женщина пела мелодичную песню под гитару и я заснула. Проснулась я от лязга металла, это Иру впускали в камеру.

— Сколько времени? — спросила я ее.

— Девятый час. Ты так крепко спала, и я не стала будить тебя к ужину, думаю, ты все равно бы туда не пошла.

— Тут ты права. Я сказала себе, что помру с голоду, но в столовку больше ни ногой. А ты где была? Когда я вернулась тебя не было.

— Играла с девками в карты, смотри, что я для нас выиграла, — Ира достала из кармана крем для рук, — и еще я из столовки прихватила бутерброд для тебя, положила в твою тумбочку. Витя разрешил забрать, ты ему по ходу нравишься.

— Спасибо, — улыбнулась я.

Я чувствовала от Иры искреннее сочувствие, ей хотелось меня обнять, не знаю что вызывало в ней это чувство, но это было так, я четко это ощущала. Еще было в ней что-то материнское, иногда я улавливала это незнакомое мне чувство, когда тетя Марина обнимала Наташку. И мне самой почему-то захотелось обнять Иру, но ни одна из нас не сделала этого.

— Ир, ты хотела бы жить наверху?

— Да кто ж не хочет, конечно хотела бы. Ты просто не жила очень долго без окна, от этого подземелья с ума потихоньку сходишь.

Глеб сказал мне никому не говорить о том, что я переезжаю наверх, потому что за это на меня могли бы обозлиться и даже убить из зависти, такое уже бывало.

Я не стала есть принесенный Ирой бутерброд, решила оставить его на завтрак, чтобы не идти в столовую. Обед и ужин попрошу принести Глеба, так как Саша уже уехал домой с машиной, что привезла вакцину. И на завтрак уже пойду в новую столовую, где можно будет спокойно кушать, без страха быть избитой или вообще убитой.

Утром в медблоке я продолжила разбирать картотеку, позже пришел Глеб, он улыбался и напевал какую-то песенку, в руке у него был пакет, содержимого я не видела.

— Маргарита Олеговна, имею честь сообщить Вам, что господин Борский соизволили дать Вам доступ к аппарату, — с этими словами Глеб достал из пакета мой ноутбук, который был изъят из общаги.

— Да ладно! — я не верила своим глазам, я вообще уже не мечтала о компьютере и уж тем более о своем. Я гордо и с поклоном приняла его из рук Глеба, дабы не нарушать заданный им тон прошлого века, и прижала ноутбук к груди как живого человека, а потом поцеловала, — привет мой родной! Ты скучал по мне? Ты можешь поверить, мы снова вместе!

— Его правда полностью почистили, — прервал Глеб мои сюсюканья с ноутбуком, — и Борский разрешил пользоваться им только в медблоке, так что теперь он собственность тюрьмы. И ты будешь раз в неделю проходить полиграф. Согласна?