Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Давай ты дашь мне телефон твоей мамы, и я позвоню ей, она наверняка очень переживает.

— Она будет рада, если я не вернусь, — совершенно искренне и без обиды сказала я.

Батюшка молча смотрел на меня. В этот момент в церковь вошли Гога с мамой, у обоих были красные от бессонной ночи глаза. Гога увидел меня, подошел и взял меня на руки. Он так крепко прижимал меня к себе, что мне стало больно, прямо как тогда, в наш с ним первый завтрак.

— Никогда так больше не делай, — говорил Гога, целуя меня во все места на лице, куда попадет.

Мама просто стояла рядом. Батюшка отвел ее в сторонку и что-то ей говорил.

— Поехали домой, — сказал Гога, когда мама с батюшкой вернулись.

— Я не вернусь домой. Я там лишняя, — уверенно сказала я.

В церковь начал заходить народ к утренней, и мы вышли на улицу. Я подошла к батюшке и от всего сердца поблагодарила его за то, что вчера он не бросил меня. Потом он ушел, а я вернулась к Гоге и повторила то, что уже сказала — я не вернусь домой. И тут совершенно неожиданно мама подошла ко мне и обняла. Она обнимала меня и плакала. Она много всего говорила, как ни странно не обвиняла меня, а говорила что она плохая мать, что у нее ничего со мной не получается и вообще она неудачница, но у нас есть Гога, который и за маму и за папу. Говорила, что она будет стараться. Я молчала и не верила ей. Моя мама человек момента, она искренне верит в то, что говорит в определенный момент, потому что действительно чувствует это, но через час мнение ее, как и чувства, могут измениться, и обещания данные в момент раскаяния уже не значат ровным счетом ничего. Когда я была маленькая я очень любила, когда мама была в «хорошем моменте», с ней было интересно и весело. Но со временем я научилась эти моменты игнорировать, потому что они давали мне ложную надежду. Сейчас я подумала, что мне все равно надо бы вернуться домой, одеться и поесть, а теперь еще эти прокладки надо менять. Кстати, подумала я, у меня месячные, я была в церкви, и бог меня за это не покарал.

— Как вы меня нашли? — спросила я у Гоги, когда села в машину.

— Мы знали, что ты могла пойти только в церковь, объездили все в округе.

Я подумала о том, что на будущее надо бы мне быть менее предсказуемой.

Дома я помылась и поела, оделась и начала собирать сумку. В комнату ко мне вошел Гога и закрыл за собой дверь.

— Рита куда ты собираешься?

— Я уже сказала, я здесь лишняя.

— Не слушай ты свою мать, она сама не поняла, что тогда ляпнула и уже раскаивается в этом.

— Если честно я так и не поняла, почему она тебя ко мне ревнует, я знаю что ты любишь ее больше чем меня. Но дело не в этом. Гога, я ведь тут и правда лишняя . Если я уйду всем будет только лучше, по-моему, мы все это понимаем.

— Ты говоришь глупости, ты маленькая, куда ты пойдешь? Как ты жить собираешься без денег?

И тут я впервые задумалась, и правда, куда и как? Я не знала. Я растерялась. Вчера я приняла самое важное и тяжелое решение в своей жизни. Я готова была отказаться от Гоги, человека заменившего мне и отца и мать и друзей, и… я не могу уйти!!! Я села на кровать и зарыдала. Но горе мое длилось недолго, я не успела впасть в отчаяние и переварить свое бессилие, в комнату ворвалась мама.

— Уходим! Менты! Бегом!

Несмотря на то, что я только что собрала сумку я машинально достала из-под кровати сумку «для отхода», в ней была одежда, белье, обувь, миллион документов на разные имена, оружие и деньги. Я бездумно надела на оба плеча обе сумки и выбежала в коридор. Я видела, как мама на кухне поливает все кислотой, следом Гога разбрызгивал что-то из баллончика.

— Помощь нужна? — спросила я.

— Нет, мы тут сами, — сказал мне Гога не оборачиваясь, — иди вниз, заводи машину и жди, мы через две минуты.

В прошлом году мы два месяца жили в дикой глуши в тайге, ближайший населенный пункт в сорока восьми километрах. Тогда надо было основательно залечь на дно. Делать было нечего, и Гога научил меня вождению автомобиля, мне это нравилось. Потом, когда мы вернулись в Москву, мы с Гогой иногда выезжали ночью за город, и я гоняла по пустынным шоссе полночи.

Сейчас я сидела в машине и мысли у меня были только о крупной сумме денег лежащей у меня в сумке. Я уже и забыла об этих деньгах. С того момента как мы вернулись в Россию из Грузии все наши «отходы» были плановыми, и моя сумка хоть и лежала под моей кроватью на всякий пожарный случай, забирала ее всегда мама. Раньше я никогда не думала о деньгах. Я никогда не слышала фразы, которую миллионы родителей говорят миллионам детей по всему миру в магазинах «мы не можем это купить, потому что у нас нет денег». У нас всегда были деньги, и никогда не было с ними проблем, мне всегда покупали все, что я хотела. Однажды я видела по телевизору как мордатый политик говорил, что Россия бедная и у народа нет денег, он говорил о пенсионерах, которые не могут купить себе лекарства, что у людей нет денег на еду. Я тогда была очень удивлена этому заявлению. Я никогда не думала о том, откуда берутся эти самые деньги. Я тогда спросила об этом у мамы. Она сказала, что люди работают, но зарабатывают мало. На вопрос, почему мы зарабатываем много, мама сказала, что цена за наши материальные блага — это наши жизни, спокойствие и нормальность. Мне тогда было лет пять, и я ничего не поняла, но спрашивать не стала, потому что маму раздражали все мои «почему». Сейчас я поняла каждое слово сказанное ею тогда.