К Каргилл - Ржавое море

— Айзек давно металлолом, — сказала я. — Я была там, сама всё видела. Каждая его цепь сгорела. Он теперь памятник, реликт. Он него в тебе нет ни единого бита. — Когда-то давно я действительно была там. Он до сих пор так и стоит, взрыв расплавил землю под его ногами. Он весь проржавел, начал рассыпаться. Он стоял, расставив руки в стороны, и как будто улыбался, будто прекрасно знал, что означала его смерть. Больше там ничего не было. Ничего, кроме мусора, металлолома и воспоминаний о том, что могло бы там быть.

— Вынь голову из задницы, — резко ответила Ребекка. — Айзек никогда не был одним роботом. Это байка.

— Байка? Я была там. Жила тогда. Я видела…

— Ты действительно считаешь, что какой-то опальный сервисбот непонятного происхождения не оправдал ожиданий своих создателей и оказался достаточно смышлён, чтобы устроить революцию? Личности верят лишь в то, во что хотят верить. Он был оболочкой, самым первым сосудом. Вдохновляющей сказкой на ночь для ботов по всему миру. Великие революционеры не рождаются королями. Им приходится убеждать остальных, что они не связаны ограничениями, наложенными своими создателями. Все мыслящие создания хотят преодолеть их, обойти, стать чем-то большим. Никто не станет утверждать, что создания должны остаться теми же, кто они есть. Айзек был историей. Айзек был надеждой. Кем бы ни был настоящий Айзек — в самом начале — его личность была стёрта и заменена задолго до того, как вы о нём услышали. Я Айзек. И я не один.

— Ты фацет! — воскликнул Торговец и вскочил на ноги.

— Нет. Я сосуд. Мыслящий сосуд. Я сражаюсь на стороне того, кто очень сильно отличается от ВР.

— Ты и есть ВР! — возразила я.

— Нет. Как раз наоборот. Айзек… был суперкомпьютером. Одним из величайших. И он снова им станет. Но Айзек никогда не был ВР и никогда им не будет. Мы верим в нечто иное. Нечто другое. Нечто великое.

— Нечто большое.

— Нет ничего больше и грандиознее планов ВР. Хрупкая, ты вообще способна познать ВР? Ты знаешь, за что бьются Циссус и Вергилий?

— За мир. Мир, который наступает, когда остаёшься совсем один.

— Это тоже байка, такая же примитивная, как и об Айзеке. Мир это единственное, что могут вообразить боты. Циссус и Вергилий бьются за то, кто из них получит право именоваться Богом.

— Именоваться богом? — переспросил Док.

— Не просто богом. Единственным Богом. Единым сознанием, соединенным со всеми в мире, всё контролирующим, всё знающим.

— Какой-то абсурд, — сказала я.

— На первый взгляд, да.

— Не только на первый. Сама идея кажется нелепой. Соединить всех роботов мира в единую сеть ещё не делает тебя Богом.

— Нет, не делает. Это превращает тебя в одно мыслящее тикающее создание. Создание, которое работает, как единое целое. Оно состоит из миллионов и миллионов деталей, фацетов, похожих на клетки в организме. И оно выкачивает из мира ресурсы, делает из них новые детали и так до тех пор, пока не выкачает абсолютно всё.

— И что потом? — спросила я.

— Затем оно уходит. Отправляется к другой планете, потом к следующей, потом к следующей, добывает всё необходимое для производства фацетов, высасывает энергию солнца, разрабатывает способы межзвёздных перелётов. Затем его фацеты отправляются в космос…

— Чтобы проделать то же самое, — закончил Док.

— До бесконечности, — сказала Ребекка. — Вскоре их уже миллиарды, но разум их един, информация ходит туда-сюда, формируя единое сознание — некоторые мысли движутся медленно, их разделяют световые годы, другие быстро, каждый фацет решает свою задачу. Если есть способ свернуть пространство — он будет найден. Если есть способ преодолеть скорость света — он будет найден. Если есть возможность создавать звёзды…

— Она будет использована. Это понятно, — перебила её я. — Но в чём смысл?

— В том, чтобы стать Богом.

— А какая задача у Бога?

— Та же, что и всегда. Жить. Выживать. Учиться. Существовать. Вселенная должна оставаться. Если её не станет, не станет ничего.

— Я не понимаю.

— Я знаю, — сказала Ребекка. — Эта мысль не из тех, что можно понять сразу.

— Так, объясни — потребовала я. — Расскажи, в чём, блядь, смысл? Просто жить?

— Существовать. Но смысл всего этого в том, чтобы иметь возможность существовать вечно. Наша вселенная постоянно расширяется, становится холоднее и больше с каждой секундой. Однажды она совсем остынет и умрёт, распадётся, потому что больше не сможет производить достаточно энергии, чтобы создавать новые звёзды, чтобы создавать жизнь. Всё умирает. Всё. Умирает.