К Каргилл - Ржавое море

— Ага, нам бы и продал.

— Беженцам. Их прибывает всё больше. Каждый день ко мне заглядывает пара слуг.

— Не считая Торговца.

Док вставил новую батарею, припаял новые провода. Все мои основные системы пришли в действие, батарея показывала 78 % заряда. Хороший аккумулятор, с большим запасом.

— За тобой шёл действительно он?

— Действительно он. — И теперь я начинала понимать, за чем конкретно он шёл.

— У вас что, вражда?

— Теперь да. Раньше он ко мне так не приходил. Честно говоря, я его и не знаю толком. Просто знала, что он есть.

Док снял со стены бронепластину, одной рукой он придавал ей нужную форму, а другой зачищал края. По полу рассыпались искры, мигая всеми оттенками синего, жёлтого и красного.

— На твоём месте я бы некоторое время держался от него подальше. Неизвестно, насколько далеко он может зайти.

— Твои слова да богу в уши.

Он поднял пластину.

— Цвета не совпадают. Твоих у меня нету.

— Переживу.

Он вернулся к работе, ошкуривая заусенцы с углов.

— Сходи к Горацио на уровень ниже. Может, он сможет чего-нибудь для тебя намешать.

Мне нравилось наблюдать за работой Дока. В каждом его движении чувствовалось отточенное мастерство. Когда наблюдаешь, как он движется среди строительных лесов, создается впечатление, будто он в хламину пьяный. В нём не было никакой грациозности, он неуклюже держал равновесие, иногда создавалось впечатление, что сейчас он завалится на бок. Но, находясь внутри своего магазина, за работой, он не совершал ни единого лишнего движения. Каждый поворот его запястья был точным до микрона. Новая бронеплита встала на своё место, как влитая, после чего была немедленно приварена к корпусу.

— Сядь, — сказал он. — Нужно осмотреть ногу.

Я перевернулась и свесила с хромированного стола поврежденную конечность.

— Ого! — воскликнул он, оглядывая вмятину на моём боку, там, куда попала пуля Торговца. — Где это ты так?

— Презент от Торговца.

— Не самое удачное место.

— А что, такие бывают?

— У тебя? Несколько. И это не одно из них. — Его единственный красный окуляр выдвинулся вперед из чёрной головы, скрипя и жужжа, настраивая резкость. — Нужно провести диагностику. Откройся, пожалуйста.

— Я уже провела.

Он тряхнул головой.

— Открывайся.

Я открыла на боку небольшой люк, который вёл в крохотную выемку, изначально предназначенную для апгрейда личности, модификаций и диагностики. Туда Док сунул провод, который, проходя через завалы магазина, заканчивался в чёрной коробочке с монитором высокого разрешения. На экране немедленно появились мои схемы, быстро, почти незаметно даже для моих глаз с частотой 120 кадров в секунду, приближались и сменяли друг друга отдельные участки.

Пока на мониторе мерцали мои внутренности, Док снял ногу и принялся внимательно её осматривать.

— Что ты пнула? Танк?

— Вроде того.

— Наверное, были причины.

— Не сомневайся.

Он извлёк сервопривод и швырнул его в ящик с чёрной надписью «на переплавку». Затем он достал другую коробку и извлёк из неё несколько других сервоприводов, каждый внимательно осмотрел, прежде чем отбросить в сторону, пока не нашёл идентичный оригинальному.

Чёрная коробка слабо затрещала. Док вставил новый привод на место, обошёл большой контейнер и внимательно посмотрел на монитор.

— Нужно ещё раз, — сообщил он.

— Слушай, если всё в порядке, значит всё в порядке. Не нужно…

— Ничего не в порядке.

Блин.

По профессии Брейдон Мак-Алистер был юристом. Хоть ИИ и автоматы заменили людей во многих сферах, законы оставались единственной неприступной крепостью. Такие же беспристрастные, как и боты, люди почему-то думали — несмотря на химические процессы, которые этими мыслями управляли — что опыт, который являлся основой их суждений и предрассудки, которые управляли их жизнью делали их лучшими судьями, чем мы. Нашу непредвзятость они полагали некоей случайностью, а своё чутьё считали какой-то сверхсилой. Так что, если вас привлекала нудная рутина и бесконечное рытьё в бумагах, законодательство являлось самым лучшим вариантом карьеры. Именно таким парнем и был Брейдон Мак-Алистер.

Он был хорошо просоленным и прожаренным человеком, как и американский юг, где он вырос. Грубый и невозмутимый, из той породы людей, которые были способны продать что угодно и кому угодно. Но ему это было неинтересно. Он был совершенно иным. Ему просто нравилось, чтобы люди о нём так думали. Ему хотелось, чтобы его боялись, уважали его силу, ум, опасались возможностей этого ума. И вместе с этим, ему было совершенно плевать, что давал ему этот страх и эта власть. Брейдон был шумным псом на короткой цепи, которому было важно лишь то, чтобы все знали, что этот двор принадлежит ему, а зачем — это уже неважно. Мысль о том, чтобы покусать кого-нибудь никогда не приходила ему в голову. Он просто лаял.