Adversa_Fortuna - На седьмом небе [СИ]

Один.

У него была сестра. И они были похожи, очень похожи. Наверное, близнецы. Взгляд у Кэрри был такой же — смотрела она словно в голову, в твою самую личную часть, но не говорила об этом. Оставляла секрет, который находила, себе — и в этом была просто копией Лоусона. Я тогда заехал к ним. Единственный раз — хотел вернуть книгу, которую Коннор забыл в машине. Ему было не до нее — он пытался удержать Алису, прижал ее близко-близко к себе, потому что девочка плакала, но, оказавшись в его руках, перестала.

Я вообще заметил, что вещи менялись, когда он к ним прикасался.

— Так, значит, вы Андерсон, — произнесла Кэрри и открыла дверь шире.

— Значит, да, — она меня всего просканировала, прежде чем пропустить. А затем улыбнулась, уже по-своему, стоило лишь подумать, что глядя в ее глаза — устанешь сравнивать с братом. А затем она изменилась опять, стоило Коннору вырасти за ее спиной, положить руки на плечи, пробежаться пальцами и пойти мне на встречу.

— Хэнк, — он кивнул и тут же их убрал, спрятал за спиной (очевидно — свел в замок), как будто я не заслуживал даже рукопожатия. После того случая в тире — после моей реакции — он вообще старался лишний раз меня не касаться, и в его глазах я не заслуживал ничего. Ни привет, нихрена, ни че го — лишь свое имя. То, что у меня и так было, но для Лоусона это словно казалось достаточным — он не мог дать мне больше.

Я заметил, что он прятал руки, потому если для всех людей это акт доброй воли, то для него — что-то личное.

Он просто так тебя не коснется, не потянется к тебе. Уж поверь.

Я протянул ему книгу, без слов, а он посмотрел на нее так, словно держал я не сборник стихов Бродского, а труп Алисы Уильямс.

Кэрри отреагировала быстрее, чем я успел хоть что-то понять.

— Это мое вообще-то, — она прошла мимо Лоусона, толкнув того в плечо, и забрала ее. Пролистала, снова посмотрела на меня: — где это было? — Затем развернулась к Коннору: — где ты ее оставил?

Он выглядел так, словно мы передавали не издание двухтысячного года, а мертвое тело девочки. Замер, как статуя, смотрел на сестру, словно она вдруг оказалась человеком не в то время, не в том месте. Не в той семье, не с тем братом.

— Эм, мы были на задании. Он не мог ее держать, потому что держал ребенка. Ее зовут Алиса, мы везли ее в больницу, и Коннора заодно. У него ладони были исполосованы, тоже после задания. Так что он в любом случае бы не смог. А потом как-то ну не до этого было, — я объяснил, как мог.

Картина маслом: у Кэрри губы сжаты до того, что кажется, будто трещит не книга под пальцами, а ее челюсть. Коннор все еще держит руки за спиной, как будто ему вообще никогда не придется их доставать. Как будто он на прогулке, но не в парке, а в морге. Как будто не его пальцы в бинтах только что были на плечах у сестры, как будто она и не замечала. До этого.

— Так вот они откуда-а, — задумчиво тянет она и прижимает книгу к себе, — руки исполосованы, — а затем идет прочь из комнаты, — Али-и-иса, — тянет снова и кивает брату: — позже поговорим, — кивает и мне: — до свидания, Хэнк.

До свидания, Кэрри. Ты еще не знаешь, как мы с тобой снова встретимся. И лучше б я тоже забыл.

Два.

Так вот, про Алису.

Когда поступил звонок от соседей, мы не думали, что это что-то серьезное. Люди просто услышали шум, и хорошо бы Гэвина отправить проверить с тем же Перкинсом, с той же Хлоей — так нет. Фаулер выдернул нас прямо с обеда — меня и Лоусона. Без объяснения причин, совсем без всего — говорить он не стал, слушать не стал! Просто потому, что приказы начальства не обсуждаются. С каких это пор, а? С каких это пор, бля-я-я… Доедали мы на ходу. Я вел машину и жевал классический набор, который давали в фудкорте. Коннор на соседнем сидении читал книгу и пил кофе. Он его, кстати, хлестал постоянно. Покупал в автомате стаканчик и пил. Мусорная корзина между нашими столами была вся завалена ими. День он проводил в департаменте, ночь в архиве — спать ему было некогда.

Было в нем что-то совсем нездоровое, но никому не было дела.

Он барабанил по краю крышки, и мне все время казалось, что она слетит. Что он зальет и себя, и меня этим кофе. Что мы поедем в больницу с ожогами, а не на вызов проверить. Что он порвет страницу, а не перевернет ее — его пальцы никогда не замирали. Он вечно двигался, вечно следил за тем, чтобы ни одна его конечность не останавливалась — дергал Коннор если не рукой, то ногой — обязательно!

Только когда я включал поворотник, поправлял зеркала, проверял видимость — на деле же следил за всей его лихорадкой, становилось понятно, что мне.