Павел Комарницкий - День ангела

– Здравствуйте…

Впервые я видел одетого ангела. Доктор Маша была одета в тёмно-зелёную одежду, напоминающую комбинезон. Причём крылья были одеты в какие-то полупрозрачные чехлы, что-то вроде тончайшей кисеи. На голове шапочка, на руках перчатки.

Она стянула перчатки, потом шапочку, тряхнула золотистыми кудрявыми волосами - они рассыпались. Девчонка-малолетка, и это в сто с лишним лет. И невозможно представить, что это мать моей Ирочки, инопланетный агент с довоенным стажем.

– Я хотела бы понять кое-что. Для начала посмотри мне в глаза.

Да, дед не врал. Одного взгляда в эти глаза было достаточно, чтобы развеять всякие сомнения - восемь эсэсовцев для неё далеко не предел.

Но я твёрдо выдержал её взгляд. Делайте со мной что хотите, но я не могу жить без неё. Без вашей дочери Ирочки. В чём моя вина? Ну убейте меня, если уверены, что моей Ирочке - у неё дрогнули веки - да, моей! Если ей будет лучше. Только ведь ей без меня не будет лучше, разве нет?

Взгляд доктора Маши утратил прожигающую силу, и со дна огромных глаз всплыла, заклубилась мудрая печаль. Она села в кресло по-турецки, вялым движением стащила с ног бахилы, пошевелила пальцами узких ступней.

– Никто тебя не винит, и убивать не собирается. И памяти лишать тебя уже бесполезно, это будет бессмысленная жестокость. Всё равно процесс стал двусторонне-необратимым. У нас любовь священна. Всё, что я могу - попытаться предотвратить трагические последствия.

– Да почему непременно трагические?! - не выдержал я.

– Да потому! Такая, как у вас, любовь между представителями разных видов разумных - исключительная редкость, и ни разу, понимаешь ты, ни разу не заканчивалась хорошо. Всегда трагически.

Ну что ей ответить? Что и среди обычных людей трагедии происходят ежечасно, и огромное большинство людей умирают, так и не узнав, не увидев настоящего счастья. Трагический конец, говорите? Да ведь всему на свете приходит конец, рано или поздно. Но перед концом бывают ещё начало и середина, и у нас уже есть счастливое начало, и будет счастливое продолжение. Будет!

Доктор Маша смотрит внимательно, задумчиво.

– Ну что же, по крайней мере, мыслишь ты верно. Только ведь середина часто бывает очень короткой. Кажется, только что всё началось - и уже конец.

Я смотрел ей в глаза и не боялся. Нечего мне бояться, я не эсэсовец. Я хочу счастья для вашей дочери, для моей Ирочки. Я постараюсь изо всех сил, чтобы наше счастье длилось как можно дольше. Я не знаю, как это будет, но это будет. А для этого прежде всего нам надо быть вместе. А дальше покажет бой.

Она чуть улыбается, и в глазах появилось то непередаваемо-ласковое выражение, которое я видел сегодня утром у Ирочки. Нет, не совсем такое - мудрее и грустнее.

– Ладно. Собственно, точно такие же понятия изобразила мне сегодня утром Иолла - мы беседовали глубоко, и не одними словами. Но общий смысл тот же.

Она начала снимать с себя комбинезон (я уже догадался, что это хирургическое одеяние), расстёгивая многочисленные застёжки-липучки. Неудобно всё-таки с крыльями.

– И всё-таки я хотела бы прояснить. Женщина должна иметь детей, растить их, воспитывать - таков главный закон жизни везде, и у нас, и у вас тоже. И должно быть общее дело. Поверь, без этого счастья не бывает. Невозможно жить только тем, что смотреть в глаза друг другу, если нет ничего больше, рано или поздно смотреть станет нечего. Плюс физиология - тебе известно, что особи разного пола обычно кое-чем занимаются, кроме рассматривания глаз? Как ты себе всё это представляешь?

А вот это уже вопросы медицины, дорогая доктор Маша. Или биологии? Вы специалист, вам виднее.

Она вдруг коротко рассмеялась.

– Нет, я сплю. Так же не бывает! Как же это?

Я понимаю вас, дорогая доктор Маша. Очень хорошо понимаю. Только это случилось. Сумасшествие - болезнь заразная.

– Ну что же, как врач, я обязана пытаться помочь самым безнадёжным больным. Иди сюда - она указала на низенькую кушетку, двумя стойками вросшую в пол. - Не надо раздеваться, это не витализатор. Обувь только сними.

Она приподняла бровь - совсем как Ирочка - и кушетка мгновенно трансформировалась в некое подобие зубоврачебного кресла.

– Глотай не жуя - она протянула мне блестящий шарик. Я послушно проглотил - тяжёлый, точь-в-точь шарик от подшипника. Шарик тяжело лёг в желудке.

– Теперь садись.

Я послушно сел. Доктор Маша села рядом, разминая руки, встряхивая пальцами.

– А как мать, я очень хочу, чтобы ваш случай стал исключением из правил. И помогу тебе во всём, раз так вышло. Вы же не оставили мне выбора. Но только очень тебя прошу - сделай её счастливой. Иначе ты её убьёшь.