Павел Комарницкий - День ангела

Бегать я умел. А если бы даже не умел, научился бы. Но была одна проблема.

– Понимаешь, если я отсюда уйду, то полянку эту не найду потом. Ты же знаешь - психоблокада. Мама твоя постаралась.

Она смотрит весело.

– Была вчера. А нынче кончилась твоя блокада. Ты теперь вольный человек. Мы сломали барьер, понимаешь?

Это было здорово.

– Жду тебя на берегу!

Вода была бодрящей, и после бега меня пробрали мурашки. Я выскочил на берег, приплясывая, начал натягивать рубашку.

Туман стоял над водой ещё гуще, чем в лесу. Ирочка, плескавшаяся в десяти метрах, была невидима без всякой маскировки. До меня доносился лишь плеск и хлопанье крыльев.

Она выскочила из тумана рядом со мной, шумно захлопала крыльями, стряхивая воду. Крылья сложились за спиной, и она запрыгала на одной ноге, наклонив голову - вытряхивала воду из уха.

– Всё-таки вода слишком тёплая.

Я любовался ей. Моя. Моё. В голове возник образ лебедя, плещущегося в озере.

Ирочка фыркнула, и образ лебедя сменился котом, осторожно трогающим лапой воду. Ответ понятен.

Я тоже запрыгал на одной ноге, стараясь натянуть плавки - я их снял перед купанием, неприятно потом ходить в мокром. Странно, мельком подумал я, ведь я должен её стесняться, а ничуть не стесняюсь. Как отражения в зеркале.

"Ничего странного, ведь мы знакомы тысячу лет, и ты привык ко мне" - пришла мысль извне. Её мысль. Да, это правда.

Ирочка рассматривала меня спокойно и внимательно.

– Интересно, вся кожа у тебя безволосая, ну так, рудиментарный покров кое-где, а где не надо - мех.

– Ты обратила внимание на мои половые органы. Это даёт мне некоторую надежду.

Она фыркнула и заявила моим голосом:

– Вот до чего, оказывается, бесстыдными бывают люди. Сроду бы не подумала!

И мы снова хохочем.

– Я есть хочу вообще-то!

Я как-то совсем забыл, что ангелы тоже должны есть. Живые же. А где-то в глубине проскользнуло нелепое: "ангелы святым духом питаются".

Ирочка опять фыркнула.

– Ни разу не ела святого духа.

Она уже вовсю шуровала в рюкзаке, вытаскивая на свет мои припасы, раскладывала на земле.

– Слушай, ты же хищник! Закоренелый хищник!

Да, действительно. Одна тушёнка. Впрочем, есть банка шпротов. Не пойдёт?

– Нет, не пойдёт. Ага, есть!

Она извлекла пару банок сгущёнки и банку оливок. Про них-то я и забыл.

Я вздохнул, взял котелок и пошёл за водой - чай вскипятить. Вода тут рядом, в полусотне шагов из земли пробивался крохотный родничок. Я и поляну-то вчера эту выбрал поэтому.

Когда я вернулся, Ирочка уже разложила припасы на две кучки.

– Так, это мне - она подвинула к себе две банки сгущёнки, банку оливок, начатую пачку галетного печенья, засохшую корку хлеба и приличный кусок сыра - Остальное хищному зверю.

Я хмыкнул и начал сооружать костёр. Надо же, туман ночью какой был - береста отсырела, и зажигалкой не подпалишь.

Ирочка мельком взглянула, и костёр вдруг разом вспыхнул. Я отпрянул. Колдунья и колдунья.

Она засмеялась, показав мне перстень.

– Всё гораздо проще, Рома.

Мы завтракали молча. Аппетит был зверский. Я орудовал ножом, выскребая из банки тушёнку - ложку отдал гостье. Вторая банка, уже пустая, валялась рядом.

Ирочка не отставала от меня, энергично работая ложкой. Взглянула на меня, фыркнула. В моём мозгу тут же всплыл образ кота, поедающего мышь. Я даже почувствовал, как изо рта у меня торчат задние лапы и хвост этой мыши, и её вкус во рту. Я поперхнулся, закашлялся. Зачем мне такая телепатия?

– Хоть бы корку хлеба уступила!

– Хлеб - травоядным. Мне и так немного досталось.

Я с сомнением посмотрел на её долю. Не так уж мало для её роста.

– Ты не забывай, я же летучая. Знаешь, сколько надо калорий!

Я грустно посмотрел на неё. Она засмеялась.

– Ладно, держи свою корку. Не такой уж ты хищный, как кажешься.

Она приканчивала сгущёнку, облизываясь. Вылитая школьница-третьеклассница.

– На курсах подготовки нас учили есть всякую гадость, вплоть до мяса. А так мы трупов не едим, и рыбьих тоже. Ни сырых, ни варёных. Наши предки питались плодами деревьев, орехами всякими. Ну и насекомых ели, правда, и ещё птичьи яйца.

В моём мозгу возник образ глазастого крылатого существа, покрытого мехом. Только лицо было голым. Существо сидело на толстом суку дерева и смачно чавкало, поедая какой-то плод.

Ирочка вздохнула, отложила пустую банку. Облизала ложку.

– Неохота возвращаться домой. Ох мне и будет! Мама уже передала мысль - она поёжилась - а папа молчит пока. Не хочет портить мне свидания. Хорошо, что он сейчас не дома.