Сергей Рублёв - Начало тьмы

Отари по-прежнему не мог ничего вспомнить, но этого уже не требовалось. Да и вряд ли бы память помогла — ведь, вырвавшись из хранилища, он тут же ринулся вниз, инстинктивно выбрав самый безопасный путь. Безопасный, потому что безлюдный. Он вспомнил то непередаваемое ощущение ужаса, что гнало его прочь… Поежившись, отогнал жуткое воспоминание, хотя с ним было связано что-то… Что-то важное. Но в обессиливающе-вязкой среде этого ужаса ему не удалось ухватить это важное. И он оступился… Правда, оставался еще один вопрос — совсем простенький вопросик, на который не было ответа. Разведя руками, Отари растолкнул воду вокруг себя. Это вода. Простая вода и ничего больше. Сейчас, когда вся планета захвачена стихией сдвинутого, вывихнутого во времени вещества? Непонятно… Во всяком случае, времени поразмыслить у него будет предостаточно. Весь запас воздуха и пищи на базе принадлежат ему. Тень его простерлась вглубь коридора, обозначенная светом единственной уцелевшей лампы… Он один теперь властвует над этим гиблым чертогом.

…Один? Человек вздрогнул от грохота над головой — чертов транслятор опять переместился. Ило зажмурился в ожидании очередного приступа, но на этот раз все ограничилось несколькими секундами дурноты. «Пронесло…» — облегченно констатировал он. Привык… И не к такому приходилось привыкать. Но он чувствовал некоторую досаду. Явление словно бросало вызов — а он очень не хотел его принимать. Однако в природе тоже существуют законы чести — и для того, чтобы оставаться человеком, биологическим видом homo sapiens, надо демонстрировать все его видовые признаки. А ласковые объятия тьмы манили уютным душным провалом — разум хотел уснуть. Отари отчетливо, как никогда, видел сейчас эту возможность. Сдайся — и ты будешь счастлив до конца жизни. Тьма притягивала… Он вдруг представил себя, бродящего в лабиринтах базы. Представил отчетливо, до мелочей — масляный взгляд, бессмысленная улыбка, замедленно-неловкие жесты. Вот — весь он, источающий истеричную радость бытия, бесконечно довольный своим существованием — пусть в темноте, пусть в грязи… Червь в перезревшем плоде.

Тело передернул спазм отвращения — впервые Отари увидел себя так близко… Да, себя. Все это — в нем. «Я не собираюсь сходить с ума», — внятно подумал он. Решение оказалось принятым словно бы помимо него, как и случалось раньше. Грязь схлынула, оставив незамутненную ясность. Что ж, любое моющее средство в процессе применения выглядит обычной грязью… «Хорошенькое промывание мозгов», — Отари перешел уже в стадию иронии без улыбки, словно гурман, смакуя смысл древнего термина. Сейчас он мог позволить это… Хотя бы потому, что остался-таки человеком — как биологическим видом. Продемонстрировав, так их и разэтак, его видовые признаки…

В первый раз Отари смотрел на своего попутчика не только как на слугу. Смотрел долго, изучающее — если бы на месте робота было живое существо, оно бы наверняка засопело от смущения и неловкости. Но вещи не сопят, и все окончилось тем, что Отари заговорил:

— Р-восьмой, связь с центром управления.

— От… сутствует… — едва слышно прошелестел ответ. Отари чуть вздрогнул от неожиданности, хотя предполагал, что голос у робота есть. Просто до сих пор в нем не было надобности — робот исполнял, а не информировал. Теперь, в свете принятого решения, все изменилось. И человек продолжил:

— Связь с уровнем?

— От… сутствует…

— Связь с запасным пультом?

— От… сутствует…

«И довольно!» — подвел итог Ило. Через секунду, однако, он вновь услышал свой голос:

— Связь… С чем-нибудь! Ну?

— От… сутствует… — в едва слышном шелесте робота почудилась безнадежность. «Та-ак… Значит, не все так просто». Ничуть не потеряв бодрости, Отари стронулся с места, решительно выбирая нужную дорогу. Конечно, все по тому же радиальному коридору, что приведет его за пределы обитаемой части, к оболочке. Поскольку принятое решение касалось главным образом ее. Ее преодоления.

…Обход продолжался долго — Отари придирчиво обследовал все закоулки техотсеков в поисках возможных слабых мест. Самым слабым местом казались люки — по крайней мере, не сплошной монолит. Но тоска брала при взгляде на толстенные заслонки, прикрывающие, в свою очередь, ничуть не уступающие им по толщине створки. Раскрыть их нечего было и думать — если все остальные замки станции заклинило при аварии, то для замков наружных люков это было естественным состоянием. «С наскока тут не возьмешь…» — поняв это, Отари впал на некоторое время в меланхолию. Но ум не спал — он выполнял неказистую и тихую работу, перебирая все возможные и невозможные способы выйти наружу, сравнивая и отбрасывая неисполнимые. Взрывать что-либо Отари не хотелось — да и нечем. Оживить управление — слишком гипотетично, лучше оставить напоследок. И он еще раз внимательно взглянул на робота: