Джек Вэнс - Вандалы пустоты

«Если это на самом деле драгоценность, — с энтузиазмом предположил Дик, — может быть, мы обнаружим еще такие же. Уверен, что смогу найти тот уступ, где я его добыл».

«С этим придется подождать, пока я не вернусь с Земли. Тогда, наверное, мы сможем снова посетить Бездонную Яму Бакстера».

Дик смотрел в окно, на огромный полумесяц Земли. «Когда ты улетаешь?» — довольно-таки тоскливо спросил он.

«Примерно через неделю. Сегодня утром пришла радиограмма совета попечителей. Придется торопиться, я буду занят сверх головы — иначе я взял бы тебя с собой. Меня подберет по пути с Венеры «Австралийская звезда». По словам капитана Франкетти, всем кораблям теперь приказано молчать в эфире после вылета и прокладывать курс поодаль от обычных маршрутов».

«Я хотел бы полететь с тобой», — сказал Дик.

Доктор Мердок рассмеялся: «В следующий раз. И мы проведем на Земле целый месяц. Не беспокойся, Земля никуда не пропадет. А теперь мне пора сменить профессора Декстера у Глаза. Мы готовим новый комплект фотографий сектора Ворона, — он поднялся на ноги. — Хочешь пойти со мной? Если ты намерен стать астрономом, тебе не помешает знать, как пользуются телескопом».

Дик тоже поднялся; они зашли в прихожую, надели скафандры и направились к телескопу по дну кратера.

Следующая неделя прошла без особых происшествий и, с точки зрения Дика, очень быстро. Он изучал стены кратера вокруг обсерватории — взяв с собой геологический молоток, постукивал по скалам и откалывал образцы породы, казавшейся ему любопытной, но не нашел ничего интереснее больших золотистых кубиков пирита.

Часть каждого дня он проводил у телескопа и, кроме того, примерно час занимался в библиотеке. Львиную долю материалов библиотеки составляли фотографические пластины — сотни тысяч черных квадратов, усеянных изображениями звезд. Книгам для развлечения персонала обсерватории придавалось гораздо меньшее значение. Здесь же хранился десятитомный «Новый универсальный каталог звезд», которому Айзель Бэйер посвятил двенадцать лет жизни — причем этот труд, по словам самого Бэйера, никак нельзя было считать завершенным: «Каждый раз, когда фотографическая пластина покидает «темную комнату» Декстера, мне предстоит еще три дня работы. Смотри! — он подошел к столу, поднял две пластины и передал их Дику. — Это фотографии одного и того же сектора неба, сделанные с одинаковым увеличением. Замечаешь разницу?»

Дик внимательно рассмотрел пластины: «На этой, помеченной буквами «AX», больше звезд».

Айзель Бэйер кивнул — при этом его пушистая седая шевелюра взволновалась, как плюмаж из страусовых перьев: «Это одна из новых фотографий сектора Ворона. Другая снята Гарвардской камерой, рефлектором на искусственном спутнике Гарвардского университета, с диаметром зеркала два с половиной метра. Конечно, наш телескоп, собирающий в десять раз больше света, регистрирует гораздо больше звезд. Моя задача — находить новые звезды и обозначать их, указывая точные координаты».

Дик снова сравнил две фотографии, переводя взгляд с одной на другую: «Пластина, обозначенная «AX» — цветная. Я могу различить красноватые, синеватые и зеленоватые тона».

«Звезды отличаются оттенками, хотя и очень бледными, конечно», — сказал Айзель Бэйер. Баритон библиотекаря, исключительно насыщенный и звучный, не вязался с его костлявой фигурой: «Так или иначе, мы быстро обнаружили, что старые каталоги недостаточны. Я составляю новый каталог на основе совершенно иного, рационального принципа».

На протяжении следующего получаса библиотекарь разъяснял свою систему классификации звезд вертевшему головой и не слишком заинтересованному Дику. Но голос Бэйера не прерывался, драматически поднимаясь и опускаясь, как у пономаря, распевающего священный текст. Наконец Дик, взглянув на часы, вскочил на ноги: «Мне нужно встретить отца — мы пойдем к телескопу».

Глаза Бэйера, прятавшиеся за затемненными стеклами очков, блеснули на мгновение — насмешливо или, возможно, раздраженно. Дик не придал этому большого значения — ему не особенно нравился Айзель Бэйер. Тощую, как огородное пугало, фигуру, серебристое облако шевелюры и монотонную многословную манеру выражаться можно было рассматривать, конечно, как типичные особенности ученого библиотекаря. Но за темными очками, казалось, скрывалась другая личность, лучше соответствовавшая паучьей цепкости и жилистости длинных белых пальцев Бэйера.