Вацлав Кайдош - Барьер

Они спустились с главного тротуара на бульвар. Тут было еще темней: аллея тенистых тополей, бегущая по краю бульвара, отгораживала его от огней города. Только в черном зеркале Одры отражались освещенные желтоватым светом нижние этажи высотных зданий на противоположном берегу.

Несколько минут шли молча. Кама заговорила первой:

– Ну, отыскался твой метеорит?

– Нет. Как в воду канул. Ни следа… Словно его вообще не было.

– Он мог испариться…

– Нет, не мог. Замеры, сделанные перед самым падением, когда он был на высоте около трехсот метров, показали, что метеорит имел диаметр около трех метров. Гигант. Разве что замеры были ошибочными…

– Возможно.

– И все равно должен быть какой-то след, – задумался метеоритолог. Правда, с этим объектом были хлопоты с самого начала. Из предварительных вычислений получалось, что его траектория пересечется с поверхностью Земли в районе Северной Атлантики. Однако это было лишь начало. Потом пришли поправочные данные, а за ними следующие, так что точка предполагаемого падения все больше перемещалась на восток. Получалось, что метеорит вместо того, чтобы увеличить, уменьшил скорость. Но это была, пожалуй, ошибка в вычислениях. Впрочем, раздумывать было некогда. Последние данные, которые я получил за две с небольшим минуты до столкновения болида с Землей, говорили, что вероятнее всего точка эта будет находиться в районе Карконоши, а стало быть… в моем секторе. Конечно, о том, чтобы успеть добраться туда раньше метеорита, нечего было и думать. Тогда я связался с обсерваторией на Снежке, чтобы хоть на экране наблюдать явление. Однако оказалось, что плотный туман делает оптические наблюдения невозможными. На то, чтобы разогнать тучи, уже не хватало времени. Пришлось ограничиться радаром и инфракрасными лучами.

– И диаметр метеорита тоже определили так?

– Да. Но результаты наблюдений и замеров оказались на удивление скупыми. Никаких световых или термических эффектов. На пленках нет и следа инфракрасного излучения. Сравнительно больше информации дали радарные замеры. Скорость метеорита упала на последних десятках километров почти до нуля. Что еще удивительней, некоторые данные указывают на горизонтальные перемещения. К сожалению, пункт падения находился за пределами поля видимости станции на Снежке, так что его удалось локализовать только с точностью до трех километров.

Но, наверно, и это неточно. Вдобавок ко всему сразу после падения разразилась адская гроза и еще больше затруднила поиски. Если бы этот бородач мог хоть приблизительно указать место падения.

– К сожалению, вынуждена тебя огорчить: он не видел твоего метеорита.

– Ты уверена? Но ведь он говорил об огне…

– Я провела специальные фантовизионные испытания.

Никакой реакции связи. Он никогда не видел падения какого-либо болида. Со всей этой историей у него нет ничего общего.

– Значит, опять все сначала… – вздохнул Микша. – А я рассчитывал…

Она подала ему руку.

– Не знаю, откуда ты выкопал этого типа, но я тебе благодарна за то, что ты привез его ко мне. Это действительно необычайный случай галлюционального комплекса.

– Я нашел его в лесу. В Карконошах. Я же говорил…

– Ну да. Однако дело в том, что мы до сих пор ничего о нем не знаем. Персонкод он потерял… где-нибудь в лесу.

Но для того чтобы отыскать его сигнал, надо знать, кто этот человек.

– Словом, порочный круг!

– Сегодня утром анализатор из СЛБ снял с него персограмму. Данные мы выслали в Глобинф. Завтра должен прийти ответ.

– Наделал я вам хлопот.

– Не в хлопотах дело. Идентификация – вопрос скорее чисто формальный, и если бы дело сводилось только к этому, можно было бы твоего бородача передать ближайшему управлению СЛБ. Однако это настолько любопытный случай, что мы хотим обязательно задержать незнакомца в институте. Завтра из Варшавы прилетает Гарда.

– Сами не справитесь? Отберут его у тебя!

– Ты не знаешь Гарды, – возразила Кама. – Я проходила у него практику. Четыре года – немалый срок! Это он сделал из меня специалиста. После института я, честно говоря, даже мыслить самостоятельно не умела…

– И в чем же он должен тебе помочь?

– Я хочу, чтобы Гарда сказал, в чем моя ошибка.

– Твоя ошибка?! Не понимаю! – удивленно поднял брови Стеф.

– У меня складывается впечатление, что мы имеем дело с феноменом. Результаты наших работ могут заставить нас пересмотреть все, на чем зиждется физиология основ памяти. Правда, это звучит не очень правдоподобно, поэтому я и думаю, что где-то допускаю ошибку. Но где? В этом я разобраться не могу!