Владимир Коростелев - Кратолюция. 1.3.1. Флэш Пинтииба |1|

Тяжело дышащий и фыркающий парень с чувством переливающегося нетерпения перебил их:

— А не слишком ли он задерживается?

Пехотинец прошел в панорамный холл… Вокруг валялась штукатурка и куски рассыпавшейся мозаики, но серая стена стояла нетронутой. Воин брезгливо бросил опустошенный автомат «Ке» и подошел к пульту… Сразу стало ясно, что кассумкраты даже не спускались в музейные залы и не пытались тут окопаться… Мудро… Они и впрямь своими телами отвлекали на себя вестников смерти и деструкции, только бы… Только бы максимально сберечь утробу мемориального комплекса от обстрела.

Пехотинец скинул усеченно-пирамидальный шлем. Запах легкой плесени подобрался к носу. Но парень его игнорировал. Он разблокировал панораму, защитные металлические пластины предсолнечного корпуса Мемориала «Марс-2» опустились в нижние казематы, и воин предстал небесам Марса:

— Я знаю… Я чувствую до костей, до своих страхов, до прибереженной закладки своей смерти, что ты смотришь на меня… Что ты смотришь на меня, но смотришь мимо…

Пехотинец резко сжал кулак, смяв рычаг на пульте… На его лицо накинулась гримаса преисподнего ужаса. Тут же он вздрогнул и закрыл ладонью левую половину лица… Из-под ладони пробивались, словно ключи, слезы… Непокрытая же часть лица только наливалась безжалостным, но искавшим сострадания, гневом, и острая несдержанная ярость блистала из правого глаза.

— Я… Я… Словно неполноценный, словно обрезанный, словно поделка на помойке без ног, как только я помышляю, что ты бросишь на меня свой взор… Но ты меня узришь… Я предстану пред тобой беззащитным… Я откажусь от гордости, от скрытности, от талантов, от брони… Но ты меня узришь… И как только ты меня узришь…

Пехотинец резко отрывает ладонь от левой половины лица… Слезы на ней начали испаряться… А правый глаз словно стал притупляться, и стрела ярости начала скукоживаться… Но это был обман… Иссушающая ярость правой половины лица мгновенно захватила левую половину лика и подтянула ее к согреваемому замыслу…

Пехотинец вышел по ступенькам из мемориала.

— Остыл? Выговорился? Может теперь мы прознаем, что ты так резко рванул на ЭПТ «Айсджамп»? Что ты вообще творил? Кого ты так на себя стремился замкнуть, а, Нектокарис? — встретила его девушка с темно-синими волосами.

Нектокарис промолчал. Его лицо не несло в себе следов вспышки.

А в Мемориал «Марс-2» влетела, подскальзываясь, девушка со щитом:

— Ребят. Срочно в вертушки. За горами что-то не то.

Герой бежал из-за всего этого… «Тот чертов манипулянт погубил всех информационных кассумкратов, погубил информационных кассумкратов и жаждущих нормальной жизни, их же оружием… Разобщил еще более разобщенные общности… Гадина…».

Герой обреченно шел, укрываясь от бурь в бесчисленных вымерших поселениях первооткрывателей Марса… Он шел к границе… Он шел к разлому между цивилизациями… Из сводок в терминале военных вестей он помнил, что часть разделительной стены в километр в высоту в районе культового сооружения бывших русских еще не доделана…

Он шел…

Вот этот разлом…

Герой смело прошел мимо зарослей из самоходных кранов, болтающихся крюков, приунывших ковшей, зацикленных мониторинговых лабораторий, пустых наблюдательных постов на прицепах к MRAP. Встал на фундамент… И за мгновение до того, как его запечатала последняя плита, изнеможденный вихрем успел подметить через помехи в интерфейсе, что речепосполитовские операторы с противоположной от Пинтииба стороны аж выронили винтовки от явления.

Нектокарис и его соратники с противоположной, но все же физически стороны Пинтииба, стояли как завороженные. Нулевое движение было настолько идеальным, что пролети над ними какой кирпичный джалет, и пилот перепутал бы собрание с диорамой.

При их свидетельстве был застроен последний участок Межцивилизационной Стены между Пинтиибом и Речью Посполитой.

— Его уничтожило движение. Очень символично. Парадокс. Терракратии еще нет. Но смывающее все движение состоявшейся кассумкратии и робкое движение еще не завершенной публичной личности, показавшееся минуты назад, перемолотило его, — изрек Нектокарис, стоя в полуобороте к забитому в Стене проходу.

А парень из тридцать четверки, которая прибыла к точке встречи раньше, молча и угрюмо сокрушался на Нектокариса. Но нашел в себе дух и сказать: