Игорь Вереснев - Ремесло Небожителей [litres]

– Что ж они творят, тати! – охнул Ламавин.

Ардис тоже охнул, увидев «прицеп», – только молча. Вскинул болтострел.

– Отставить! – негромко бросил Бед-Дуар. – Этой уже не поможешь. И всех не накажешь. Пошли!

Свернул за угол, туда, откуда примчались «весельчаки». Эта улица оказалась освещена чуть лучше, чем предыдущая – фонари не разбиты. К тому же повозка разбудила её обитателей. В окошках вспыхивал свет, – где эфирный, где масляный, а где и свечной, – из-за стен слышны были ругань и крики. Распахнулось окошко на первом этаже, белое в свете фонаря лицо запричитало знакомо:

– Где это?! Что это?!

Тут же со звоном вылетела рама на третьем, вслед за рамой – кто-то грузный, тяжёлый с диким воплем рухнул на мостовую, заскулил обречённо. Ардис оглянулся, но друзья спешили дальше, потому останавливаться он не стал. «Всем не поможешь, всех не накажешь…»

Когда пробегали под очередным фонарём, сверху заголосили:

– Вон они, тати! Держи их!

Ардис невольно втянул голову в плечи – сейчас и оприходуют чем тяжёлым. Нет, не оприходовали. Может, и не на них кричали?

Они пробежали всю эту улицу насквозь, слушая крики, причитания, плач. Дважды на них натыкались выскочившие из домов ополоумевшие, полуголые люди. Но задержать не пытался никто. Улица закончилась тупиком, двухметровым кирпичным забором. Вернее, не совсем тупиком – между крайним домом и забором имелась стёжка. Повозка не проедет и лошадью никак, но пеший вполне протиснется. Ламавин и Ардис бросились туда, однако генерал остановил:

– В обход далеко, полезем через забор. Справитесь или подсадить нужно?

Смотрел он на Ламавина, так что понятно было, кому адресован вопрос. Рыжий обиженно шмыгнул носом, шагнул к забору, вцепился в кромку, начал карабкаться. И таки забрался. Сел сверху, разглядывая.

– Барская усадьба, что ль? Здесь деревьев много, кусты всякие. Не заблудимся? Темень, фонари аж вона где!

– Дворец подкняжича Клеманта. Не заблудимся, – заверил Бед-Дуар.

Лихо, одним рывком он забросил себя на забор. Не задерживаясь, спрыгнул на противоположную сторону.

Труднее всего справиться с этой задачей оказалось Ардису. Обрубки вроде и зажили, а не сподручно. Хорошо, Ламавин всё ещё поверх забора сидел, схватил за руку, потянул.

По ту сторону забора раскинулся настоящий лес. Не лес, конечно, барский парк, но обширный, до дворца подкняжича с полверсты. Там не спали, очень даже напротив: от дворца доносился звон, лязг, а в угловых окнах второго этажа свет пылал слишком уж яркий – не иначе пожар начинается. Ну ничего, главное – в парке деревья густо посажены, кустов высоких много, а фонарей, наоборот, нет почти. Проскочат незамеченными.

Друзья выломились на аллейку, посыпанную крупным белым песком. Была она ровная, будто под линеечку прочерчена – идти удобно, но с каждым шагом к дворцу ближе оказываешься. В самом опасном месте расстояние до дома всего футов триста – четыреста, проскочить бы его поскорей.

Бед-Дуар перешёл на бег. Бежали молча, даже Ламавин перестал бубнить под нос, лишь дышал шумно да косился на дворец. Там звенело и трещало всё громче, лопались стёкла, языки пламени вырвались наружу, лизали стену, норовя добраться до кровли. А один раз завизжали так отчаянно, что у Ардиса волосы на затылке зашевелились. И не поймёшь, кто кричит: мужик, баба или ребёнок. Хотя ребёнку откуда во дворце княжградского вельможи взяться?

Аллейка раздвоилась как змеиный язык. Одна круто завернула к дому, вторая тоже завернула, хоть и не так круто, – в противоположную сторону. «Ты только к дому не поворачивай», – Ардис мысленно попросил генерала. Тот мысль словно услышал. Но едва повернулись к дому спиной, как со звоном распахнулось окно на первом этаже. Не в дальнем крыле, где пожар, в ближнем – как раз над аллейкой. Белая фигура выпрыгнула наружу, упала, вскочила. Заметно хромая, кинулась к приятелям.

– Помогите! – долетел женский вопль.

– Всем не поможем… – буркнул Ламавин и поспешил прочь вслед за генералом.

Но Ардис замешкался на секунду, потому увидел: вслед за женщиной из окон выпрыгнули двое, нет, трое! Четверо! И в соседнем рама вылетела, выбитая брошенным стулом. Оттуда тоже полезли.

– Стой, барынька! От судьбы не убегишь, ты теперь безудачница!

Женщина взвыла, метнулась в одну сторону, в другую. Но все дороги были отрезаны. Кроме одной – по ведущей в парк аллейке. К Ардису.

Она не добежала футов тридцать, но здесь, ближе к дому, фонари стояли гуще, и Ардис успел разглядеть её. Босая, в изодранной, висящей лохмотьями шёлковой сорочке, маленькие крепкие грудки жалобно скачут при каждом шаге, светлые кучеряшки на голове сбились в ком, но даже в таком виде она была красива. И очень молода – не женщина, а девушка, девчушка. Чуть ли не ровесница Кветки.