Стивен Бакстер - Война миров 2. Гибель человечества

И через несколько часов последовал ответ марсиан.

Тем временем в Бэттери-парке трое беглецов, взявшись за руки, смотрели на приближающиеся летательные машины. Вудворд и Гарри стояли по обе стороны от Мэриголд.

– Старик Бигелоу так и не узнает, какую кашу он заварил, пригласив нас троих на вечеринку, – сказала она. – Неужели это было всего лишь в четверг? Кажется, будто это происходило в каком-то другом мире.

– Вы жалеете, что мы в это ввязались? – спросил Вудворд. – Сопротивление, электронные бомбы… Если бы не это, может, нам удалось бы сбежать…

– Ни на минуту, – сказал Гарри.

Мэриголд улыбнулась.

– И я не жалею, – твердо сказала она. – И, знаете…

И тут что-то изменилось.

Стена черного дыма резко замерла в воздухе.

Летательные машины перестроились: описав большой круг, они развернулись и удалились так же стремительно, как и прилетели, – огромные блюдца на фоне неба становились все меньше и меньше, пока окончательно не растворились в утренней дымке. Остатки черного дыма рассеялись над водой, и их сдуло ветром.

Гарри захлестнуло облегчение. Только когда страх отступил, он осознал всю его глубину. Но тот факт, что он остался жив, привел его в недоумение.

– Что произошло?

На тот момент в Берлине было около трех часов дня. И Уолтер Дженкинс, укрывавшийся в подвале, тут же заметил, что поведение марсиан изменилось – словно они прекратили атаку и начали потихоньку отступать. Их крик «Улла!», который в тот день разносился по всей планете, теперь казался более жалобным.

Он вылез из подвала и с бешено бьющимся сердцем – поскольку не был уверен в правильности умозаключений – вышел на свет. На улицу высыпали и другие люди – покрытые пылью, испуганные, израненные, – и все наблюдали, как боевые машины, высокие, изящные, уходят на север, покидая город.

Окинув взглядом эту картину, Уолтер, думаю, догадался, что произошло – вернее, что я сделала: быть может, к нему пришло озарение, как ранее и ко мне. В конце концов, в основе всего этого лежала его идея, хоть я и внесла в нее свои коррективы. И даже час, когда я совершила задуманное, он угадал верно: около полудня по британскому времени.

Он поспешил обратно в подвал для подтверждения своих домыслов, молясь о том, чтобы телефонная связь не прервалась.

Конечно, все наши представления о том, как отреагируют юпитериане, увидев нашу метку, были основаны на догадках. Но догадки эти, в свою очередь, были результатом исследований.

Чего хотели юпитериане? Быть может, когда марсиане захватили Землю и Венеру, жители Юпитера оставили метки в облаках и на поверхности спутников как предостережение беспокойным расам, как знак того, что их планета должна остаться нетронутой? И может ли случиться, что в стремлении обеспечить выживание своему виду юпитериане однажды затеют войну, чтобы прогнать вездесущих захватчиков-марсиан и с Земли, и даже с Венеры?

Когда я представляла себе, как из грязи и камней возникнут эти исполинские символы, я считала, что тем самым мы покажем Юпитеру: наша планета – его союзница в грядущем эпохальном сражении. И, по-видимому, в ответ юпитериане послали марсианам какое-то предупреждение либо распоряжение, и захватчикам ничего не оставалось, кроме как отступить. В первый и единственный раз в жизни я мыслила в планетарном масштабе – и поэтому смогла прийти к спасительному решению. Если вам угодно, можете называть это «богом из машины» – как бактерия, которая истребила марсиан в девятьсот седьмом году. Но на сей раз именно я призвала это божество.

Созданные мной символы возникли в полдень по лондонскому времени. Марсиане начали отступление примерно в два часа дня. С чем была связана эта задержка, которая стоила нам немало тревог?

Уолтер предвидел что-то подобное – по крайней мере, так он мне говорил впоследствии. Юпитер где-то в пять раз дальше от Солнца, чем Земля; расстояние между планетами колеблется в пределах от четырехсот миллионов миль до шестисот миллионов. А значит, лучу света понадобится не меньше тридцати четырех минут, чтобы добраться от Земли к Юпитеру, и еще тридцать четыре минуты, чтобы проделать обратный путь.

Уолтер, к примеру, убежден, что юпитериане, чьи способности должны намного превосходить даже марсианские, наверняка изучают Землю и все деяния ее обитателей в мельчайших деталях – и не издалека, а с близкого расстояния, способом, недоступным марсианам с их громадными телескопами. Я при этом воображаю себе рой невидимых искусственных глаз, устремленных на нашу планету. Но, конечно, на самом деле наблюдение должно быть организовано намного сложнее, просто мы неспособны представить себе его устройство, как крошечные существа в капле воды не в силах постичь устройство микроскопа.