Стивен Бакстер - Яблоки Тьюринга

Неподалёку от центра обратной стороны Луны лежит аккуратный, круглый и хорошо очерченный кратер — Дедал. До середины двадцатого века никто и не подозревал о его существовании. Эта часть Луны одна из самых дальних от Земли, и практически тишайшая.

Потому-то команды астронавтов из Европы, Америки, России и Китая направились именно сюда. Они выровняли дно кратера шириной в девяносто километров, разложили на природной тарелке листы металлической сетки, а антенны и приёмники подвесили на паутине лесов. Вуаля! — вот вам и радиотелескоп, гораздо мощнее всех когда-либо построенных; супер-Аресибо, по сравнению с которым его мамочка в Пуэрто-Рико — карлик. Прежде чем оставить телескоп, астронавты нарекли Его Кларком.

Телескопа больше нет, от него остались одни руины, а дно Дедала покрыто стеклом — лунной пылью, сплавленной ядерными ударами. Впрочем, мне сказали, что если посмотреть на это место откуда-нибудь с низкой окололунной орбиты, можно разглядеть точку света — звезду, павшую на Луну. В один прекрасный день Луна исчезнет, а точка останется и продолжит тихо кружить вокруг Земли лунным воспоминанием. Но и в более далёком будущем, когда исчезнет сама Земля, когда звёзды выгорят дотла, а галактики улетучатся — точка света продолжит сиять.

Мой брат Уилсон никогда не покидал Землю. Вообще-то, он и из Англии-то редко когда уезжал. Его — то, что от него осталось — похоронили рядом с отцом, на окраине Милтон-Кинса. Но он создал эту точку света на Луне, которая станет последним наследием человечества.

Поговорим же о соперничестве между братьями.

По правде, Кларк впервые встал между мной и братом на похоронах отца, ещё до того как Уилсон начал работать над проектом SETI.

На похоронах было людно. Служба проводилась у старой церкви в предместьях Милтон-Кинса. Мы с Уилсоном были единственными детьми отца, но в последний путь его пришли проводить также старые друзья, а также парочка переживших его тётушек и стайка двоюродных сестёр. Сёстры были нашего возраста, от двадцати до тридцати с чем-то лет, поэтому не было недостатка и в детишках.

Не уверен, что назвал бы Милтон-Кинс хорошим местом для жизни. Но для смерти этот город определённо не подходит. Будучи памятником центральному планированию, он сплошь опутан сеткой улиц с очень английскими названиями вроде «Мидсаммер», по которым проходит новая монорельсовая дорога. Город настолько чист, что смерть в нём кажется социально неприемлемым поступком, вроде как испустить газы в торговом центре. Может, было бы правильней хоронить наши останки в грязной земле.

Наш отец смутно помнил, как перед началом Второй Мировой войны вокруг были деревни и поля. После смерти нашей матери, за двадцать лет до своей собственной, он продолжил жить, — а новые стройки всё теснили и самого отца, и его воспоминания.

Во время погребальной службы я рассказал о некоторых из них, в том числе о том, как во время войны его за кражей яблок из Блечли-парка поймал суровый охранник того дома, в котором Алан Тьюринг и прочие гении в те дни бились над нацистскими шифровками.

— Отец не раз задавался вопросом, не подхватил ли он вместе с яблоками Тьюринга какую-нибудь математическую заразу, — закончил я свой рассказ. — Потому что, как бы сказал он сам, Уилсон явно унаследовал мозг не от него.

— Ты тоже, — сказал Уилсон, когда он поймал меня позднее за церковными воротами. На церемонии он не разговаривал, не в его это стиле. — Тебе стоило об этом упомянуть, ведь я не единственный фанат математики в семье.

Это был неловкий момент. Нас с женой как раз представили Ханне, двухлетней дочери кузины. Девочка родилась совершенно глухой, и мы — взрослые, в чёрных костюмах и платьях — неловко повторяли за её родителями элементы языка жестов. Уилсон как раз прошёл через всю площадку, чтобы ко мне подобраться, и едва взглянул на улыбающуюся малышку в центре внимания. Чтобы избежать каких-нибудь обид, я отвёл его в сторону.

В те дни ему было тридцать. Он был на один год старше меня — выше, тоньше, угловатей. Говорили, что мы с ним походим друг на друга больше, чем я хотел верить. На похороны Уилсон никого не привёл, и это правильно: неважно, будь его партнёром мужчина или женщина, отношения с братом у них как правило бывали деструктивны. Его партнёры напоминали ходячие неразорвавшиеся бомбы.

— Прости, если неправильно рассказал, — несколько язвительно ответил я.