Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Река Чу, быстрая и мутная, хрипит внизу. Шоссе вьется серпантином по узким карнизам. Потом ущелье идет на снижение, расширяется. Склоны у него уже не скальные, а из узорной выветренной глины. Путь поворачивает к берегу Иссык-Куля.

Сначала озеро видно застиранной полоской, почти не отделенной от неба, и вдруг на повороте расплескивается во всю ширь — насквозь просвеченное солнцем у берегов и густо-синее от огромной глубины в середине. Южный берег местами еле виден — четко выделяются лишь белые пилы гор.

Костя скис от «коктейля», смешанного из высоты, бензина и зеленых яблок. Борис и Нина спят, на ухабах постукиваясь головами. Таня вертится, взахивает от восторга. Расталкивая фарами густую темноту, вкатились в Пржевальск. Почему-то гостиничные власти уверены, что предоставляют путникам ночлег из милости. Сначала положено отказать, а потом, после уговоров, грубой лести, унылых вздохов просителя, сжалиться и найти «последнее» место.

Вечер следующего дня. Выносливый дождь не перестает уже часов восемь. Мы на летней ферме среди горных лугов, километров семь не доходя перевала Санташ. А дожили до этого так. С подъемом и сборами опоздали. Таня красила реснички, Нине понадобилось что-то погладить, Боря проспал. Все уверены, что нарушение сроков по таким важным причинам в порядке вещей и будет практиковаться весь поход.

На упаковку груза после зашивания незамеченных дыр, поисков Бориного ботинка и ушедшего на почту Кости осталось сорок минут. Этого при наличии двух женщин с собственными мнениями и бесподобно неторопливого Бори крайне мало. Выступили к автобусу, на бегу роняя, подхватывая и рассовывая по карманам остатки аптечки, бульонных кубиков, носки.

Дорога идет на восток вдоль понижающегося конца Кунгейского хребта. На стыке его с отрогами хребтов бассейна Каркары образуется проходная долина с пологим перевалом Санташ. В начале долины вытянулся Салталогой, конечный пункт — длинное село в одну улицу, реденько застроенную глиняными домами. Выждав, когда автобус уйдет назад, а мы из села, начался дождь. Идем вверх по долине. Между отрогами виляет навстречу нам слабенькая речка. По ее берегу идет до неузнаваемости разбитая автодорога. Ох, тяжел рюкзак в первый день, когда еще ничего не съедено! На пятом километре размокшей дороги нас догоняют три грузовика. Два щерятся грузом косилок, грабель, вил, в третьем — бригада косцов, а теперь и мы.

Дорога, как плохой сон. Машины ползают с одного края ее на другой — между стеной склона и обрывом в реку. Дождь то как из ведра, то как из нашей полуведерной кастрюли. На подъемах надо вылезать и толкать машину. Взвыл мотор, и под хриплое «взяли!» все кидаются к колесам, из-под которых летят сочные комья грязи. Еще, еще раз! Три тяжких секунды грузовик колеблется у нас в руках, вдруг вырывается, со стоном одолевает критическое место и, мотаясь из стороны в сторону, ползет на подъем. Еще секундное колебание, и машина, вовремя подпертая десятком плеч, одолевает склон. Жадно дыша, комментируем: «На попутные машины нам везет, но неясно — кто кого везет!»

Так, мотаясь от стены к обрыву и от отчаяния к надежде, колонна наша выбралась все же в расширение долины и подъехала к скотным дворам и хижинам летней фермы.

И, словно дождавшись этого, мгновенно рухнула на долину темнота. Из нее доносится тягучее мычание коров, дребезжащие голоса овец, резкие вскрики пастухов. Стада на ночь подгоняют к летовкам. Таня мгновенно заарендовала каморку, где можно обсушиться, сварить кашу, переночевать. Завтра, если позволит погода, нас на машинах перекинут через Санташ.

Утро солнечное. Лишь далеко на западе небо запятнано синяками туч, уходящих набираться сил к вершинам. После штурма нескольких круч и топей взят перевал Санташ. На нем две груды камней, большая и маленькая. По преданию, это учетные карточки какого-то войска — до и после похода. Съехали в широкую долину с мягкими травяными склонами. По ней журчит речушка, которой некуда впасть, кроме как в Каркару. Мои спутники пристают к косцам с расспросами. По-моему, зря. Когда картина в общем ясна, рассказы местных знатоков нередко сеют путаницу. Ну вот ребята подходят растерянные: «Знаешь, до Каркары, говорят, сорок километров и дорогу как-то сложно рассказывают!» Пошли вниз по долине и через пять-шесть километров уперлись в Каркару. Многие люди не могут себя поставить на наше место. Отвечая, где Каркара, встречный почти всегда имеет в виду какое-то наиболее приятное ему место на Каркаре. Один радостно сказал, что это «у-у-у далеко, в Казахстане».