Николай Горнов - Антивирус

Шестков в жесткие революционные стандарты не вписывался совсем, но Шура после похорон все же позволила ему остаться в отряде. Иногда он сутками валялся на скрипучем пружинном матрасе, разглядывая потолок, и вообще ни о чем не мог думать. А бывало и наоборот – думал целыми днями, хотя и не совсем о том, о чем следовало бы. Порой Шестаков чувствовал себя участником какой-то мифической истории. Такие есть у многих народов, разбросанных по всем странам и континентам. У разных народов герои непременно отправляются в длинный путь. Кто-то выбирает дорогу по своей воле, другие – случайно, третьи – по ошибке. Часто эти герои – совершенно обычные люди, которые не могли похвастаться ни силой, ни особой храбростью. Но у них у всех было нечто общее – они отправлялись путешествовать в Неизведанное.

Они двигались по незнакомым территориям, на их пути встречались хорошие и плохие люди, высокие горы, непроходимые лесные чащи, бескрайние пустыни, глубокие пещеры с драконами; они сбивались с пути, находили приют в чужих домах, где пережидали неприятности, и почти ежедневно преодолевали свой страх, чтобы двигаться дальше. Ну а потом наступал главный момент всего путешествия – герои оказывались в непреодолимом, как им казалось, тупике. И чтобы преодолеть это главное препятствие им нужно было выйти за пределы своих возможностей. Они собирались с силами и делали невозможное. А в конце за свои мучения получали награду – обретали себя, начинали понимать окружающий мир и своей место в этом мире. И возвращались домой, где их встречали героями. Впрочем, не всегда. И не всех…

Пока Шестаков думал, ел, спал и искал собственное место в длинном ряду мифологических странников, дождливая осень закончилась, промелькнули за окнами жилого блока суровые морозные месяцы, в степи сошел снег, зазеленели новые злаки. Но он ничего этого не видел, занятый сортировкой пожелтевших от времени и ломких листов выбеленной и высушенной целлюлозы, исчерченных буквами, рисунками, таблицами, графиками и строчками кода. А папки с документами, которые он доставал раз за разом из гигантского пластикового чемодана Искры Сергеевны, все никак не заканчивались.

С постоянным присутствием в отряде «перемещенного гражданского лица без определенных занятий» вынужден был смириться даже суровый Косяк, хотя по выражению его лица нетрудно было догадаться, что он при первой возможности с огромным удовольствием оставил бы в теле оппонента половину обоймы своего «Каштана». Но эта нелюбовь, как подозревал Шестаков, имела под собой более глубокие причины, чем несовпадение политических платформ. Косяк в отряде был самым старшим. И самым опытным. И входил в ближний круг Шуры. И имел все шансы стать для нее больше, чем просто другом. А тут, откуда ни возьмись, появляется какой-то гражданский, и весь привычный мир осыпается, как отсыревшая штукатурка на потолке.

Вспомнив о проделках Косяка, мотивированных ревностью, Шестаков невольно улыбнулся. Темнота за окном уже начинала светлеть. Еще немного выждав, он стянул с себя пропахшую ночным потом футболку, переоделся в свежую и переобулся в спортивные туфли. Шура в последнее время полюбила бегать ранним утром. Шестакова никто не заставлял истязать себя степным джоггингом, он вызвался сам. И после первой же прогулки понял, что восстановление физической формы и сбрасывание лишних килограммов будет происходить гораздо медленней, чем ожидалось, но отказываться было поздно…

Стартовали в обычное время – около пяти. Стандартный трехкилометровый круг вокруг базы. Шура, пока ждала Шестакова, успела разогреться и двигалась легко, едва касаясь утрамбованной земли ярко-оранжевыми кроссовками. Шестаков громко пыхтел, изо всех сил стараясь не отставать. Обычно в такую рань и в высоком темпе ему хватало дыхания на пять минут. В этот раз он продержался целых восемь, пока сердце не стало мячиком выпрыгивать из груди.

– Молодец, – поддержала его Шура, – Уже лучше. Продышись, а я круг закончу.

Шестаков молча поправил бандану, чтобы глаза не заливал обильный пот, и перешел на шаг, стараясь втягивать густой влажный воздух носом, а не хватать его жадно ртом. Впрочем, эти утренние пробежки-прогулки ему даже начинали нравиться…

– Догадываешься, о чем я думаю? – После первого круга у Шуры только слегка сбилось дыхание.

– Догадываюсь, – подтвердил Шестаков. – Вечером мы встречаемся с Аманбеком.

– Мысли читаешь?

– Нет, читать чужие мысли невозможно. Но можно их знать. – Шестаков собрал в пучок несколько одуванчиков на обочине дороги и торжественно вручил желтый букетик девушке. – Любая когнитивная деятельность – она происходит по жестким регламентам. И подчиняется общим принципам. Ну а базовых когнитивных матриц не так уж много. Вернее, ограниченное количество…