Николай Горнов - Антивирус

– Все, хватит! – Шура рассмеялась. – Если я услышу сейчас еще хотя бы одно умное слово, все умники отправятся на штрафной круг.

– Понял. – Шестаков некоторое время терпеливо болтался в фарватере, дожидаясь пока Шура добровольно сбавит темп.

– Сегодня опять овцы снились?

– Снились, – со вздохом признался Шестаков.

– Вообще-то овцы – это неплохо. У меня бабушка сны растолковывала на раз-два. Если я не все забыла, то увидеть отару овец во сне – к удаче. Белые предрекают верных друзей, черные – льстивых и коварных. А зарезанная овца – это уже сигнал. Значит, не умеет человек сосредоточиться на главном. В твоем сне была зарезанная овца?

– Не было.

– Тогда тебе можно с Аманбеком разговаривать. Ты действительно этого хочешь?

– Конечно. – Шестаков сделал несколько глубоких вдохов-выдохов. – Во-первых, с заказчиком всегда желателен личный контакт. Во-вторых, мне край как нужен магнитно-резонансный сканер. Хотя бы бывший в употреблении. Главное, чтобы класс точности был не ниже второго. А поскольку денег у меня нет и я могу рассчитаться за оборудование только услугами, мне нужен человек, с которым можно было бы вести диалог. А господин Шукенов, старейшина глава клана Небесных Волков, захотел со мной познакомиться первым. Разве мог я отказаться от предложения, поступившего от такого важного человека?

– Он опасен. – Шура вздохнула. – Никогда нельзя точно сказать, чего он на самом +деле хочет. Я его давно знаю. С детства. Аманбеком еще с моим отцом имел дела. И каждый раз, как его встречаю, не перестаю удивляться. Он каждый раз другой…

– Это как?

– Не могу объяснить. Скользкий тип. Властный, хитрый, себе на уме. Считает себя последним чингизидом…

– Я вас умоляю! У Темуджина было четыре сына. Старший, который основал Золотую Орду, оставил после себя сорок сыновей. Внук Темуджина, правитель Китая, тоже оставил после себя кучу сыновей. А всего внуков-правнуков у Темуджина было порядка сотни. Если исходить из законов генетики, то к сегодняшнему дню около 20 миллионов мужчин азиатской наружности имеют полное право считать себя его прямыми потомками по мужской линии.

– Просто помни, что от Шукенова и его людей лучше держаться на расстоянии.

– Хорошо, – с готовностью согласился Шестаков. – Кстати, вы в прошлый раз обещали прочесть свои новые стихи.

Девушка резко остановилась.

– Я по-твоему что, больная идиотка, да?

– Почему? – Шестаков задумчиво почесал в затылке. – Я видел много разных больных на голову. В том числе идиотов. Вы на них точно не похожи. Это я говорю без всякого желания польстить. Понимаете, сочинение стихов – это крайне любопытный феномен. Лично я так и не разобрался, откуда берутся эти образы и смыслы. Хотя я, поверьте, много знаю о различных видах когнитивной деятельности.

– У меня сейчас ничего нового нет. Только какие-то обрывки из отрывков.

– Ну, хотя бы пару строк.

Шура вздохнула, посмотрела на облака и выдержала паузу в несколько секунд.

– В этом колодце чистое небо, в этом доме хлеб и вино, в этом месте встречаются ветры, и здесь мы все были когда-то давно. Мы – отражения Воинов Света, мы – письма мира в газетах войны, мы искренне верим, что ищем ответы, хотя ждем чудес и жаждем любви…

– Я не большой знаток изящных искусств, но в ваших стихах есть что-то… Даже не знаю, как сказать, – смущенно пробормотал Шестаков. – Письма мира в газетах войны… Очень интересный образ.

– Правда? – обрадовалась Шура. – Тогда догоняй!

Некоторое время они бежали молча. Потом обессиленный Шестаков опять приотстал.

В планах у Шуры опять были какие-то дела, которыми она предпочитала не делиться. Но Шестаков и не настаивал. Он немного повисел на турнике, сделал несколько асан и побрел в хозяйственный ангар, где был установлен мобильный полевой душ.

Поначалу процедура «мобильного душевания» Шестакова раздражала. Ему не нравилось крутить большую рукоятку на синей пластиковой бочке, чтобы взбить пену из моющего раствора, размазывать по себе эту пену, потом некоторое время ждать, когда она станет вязкой, а в конце скатывать с себя липкую пленку, которая особенно отвратительно снималась с волос. Но за пару-тройку месяцев он попривык и даже уже не вспоминал про обычный душ, где сверху из лейки вместо серой пены льется пресная вода…

Ближе к полудню Шестаков засобирался в «Озерки». Ему в любом случае нужно было заглянуть в санаторий на этой неделе, так почему не сделать это сегодня? Косяк будет недоволен? Не даст машину? Плевать. От базы до санатория – 10 километров. Меньше двух часов неспешной прогулки. А старичкам будет в радость его визит. Да и самому Шестакову поднимет настроение. В последние дни он совсем не находил себе места. И от каждой мысли про «Озерки» поднимался уровень тревожности.