Фредерик Пол - Заговор губернатора

Двейн выпрямился, повернулся к двери, рядом с которой стоял капитан, и взмахнул пистолетом.

— Запри дверь! — приказал он.

Капитан поспешно протянул руку к замку и тут же отдернул ее, схватившись за разбитые пальцы: Андриас и еще три человека ворвались в рубку, едва не сметя дверь. Однако при виде мрачного лица Двейна и пистолета, они неуверенно остановились.

— Стоп! — велел он. — Вот так… Подождите, пока я все обдумаю. Первый, кто шевельнется, умрет.

Лицо Андриаса побагровело, но он молчал и только стоял, дыша ненавистью. Алые пятна он стер, но нос по-прежнему смотрел вбок, а на щеке начинал набухать лиловый синяк. Сопровождавшие Андриаса охранники были вооружены такими же смертоносными пистолетами, как и Двейн, а у самого Андриаса был пулевой револьвер устаревшей модели — древнее оружие, выхваченное у какого-то растерявшегося стражника на борту “Камерона”.

Опершись рукой о кресло пилота, Двейн уставился на них. Корабль ходил по окружности малого радиуса — такой курс сообщили ему разбитые приборы управления. Казалось, он гоняется за собственным хвостом. Двейн заметил, как промелькнули две патрульные ракеты, потом увидел хлещущее из их боковых сопел пламя: ракеты тормозили и разворачивались, пытаясь пристроиться к обезумевшему “Камерону”, летящему в облаке своих отработанных газов, от которого яркие звезды вокруг стали тускло-фиолетовыми.

Двейн отвернулся лишь на секунду.

— Спокойно! — прошипел он, увидев, что Андриас начал было поднимать руку. Губернатор вновь опустил ее, и физиономия его стала еще сумрачнее.

Тук-тук-тук — послышалась в коридоре дробь торопливых женских каблучков; затем раздался тяжёлой глухой топот сапог астронавтов. Двейн сделал Андриасу и его полицейским знак пистолетом.

— Прочь с дороги! — скомандовал он. — Посмотрим, что там на этот раз.

На этот раз пришла девушка. Рыжие волосы развевались на бегу, лицо раскраснелось от волнения. Она буквально ворвалась в рубку.

— Питер! — закричала она. — Андриас и его…

Но тут она все увидела и умолкла. Двейн смотрел на нее. Он хотел что-то сказать, потом заметил выражение ее глаз, которые внезапно вспыхнули. Губы девушки приоткрылись, она издала тихий крик и бросилась на Андриаса.

Питер чертыхнулся и попытался развернуться вместе с пистолетом, но тут рубка наполнилась громом, в котором потонул грохот двигателей, и в голове Двейна сверкнула голубоватая вспышка. Откуда ни возьмись навалилась тьма. Он упал, успев заметить, как в рубку хлынули люди и как заблестели тепловые лучи.

“Ну вот”, — подумал он с горечью, и это была его последняя мысль.

Двейн снова лежал на той же койке в лазарете. Голова болела и кружилась. Он заставил себя открыть глаза и увидел девушку, которая смотрела на него. Лицо ее прояснилось, когда она заметила, что его ресницы вздрогнули и разомкнулись. Но потом ее лик вновь омрачился, а губы задрожали.

— Черт тебя возьми, Питер, — прошептала она. — Кто ты на этот раз?

— Питер Двейн, кто ж еще? — ответил он.

— Слава богу, что ты это знаешь! — послышался голос капитана. Он здорово изменился с тех пор, как они виделись в последний раз: одна рука висела на перевязи, сквозь которую проступали желтые пятна мази от ожогов.

Питер потряс головой, пытаясь прийти в себя.

— Где я? — спросил он. — Андриас…

— Андриас там, откуда уже не сможет до тебя добраться, — отвечал капитан. — Он заперт внизу с двумя своими парнями. Третий мертв. Как твоя память, Питер?

— Похоже, ничего, — сказал он, хотя по-прежнему чувствовал себя как пришибленный. — Но где я? Панель управления… Я сжег ее.

Капитан засмеялся.

— Знаю, — коротко ответил он. — Думается, в каком-то смысле ты был вынужден это сделать. Ты никому не верил, не мог верить. И ты должен был сделать все, чтобы ружья не очень скоро попали обратно на Каллисто. Мы уже отключили двигатели и летим по орбите.

Двейн обмяк.

— Послушайте, — сказал он, — кажется, у меня проясняется в голове. Но как… то есть… вы были на моей стороне? Все время?

Капитан невозмутимо кивнул.

— Да, Питер. То есть на стороне Лиги. Когда стало известно о замыслах Андриаса, пришлось срочно принимать меры. Мы не могли вторгнуться на Каллисто: это чревато кровопролитием и к тому же заставило бы Андриаса действовать. А уж тогда пиши пропало. Каллисто уже сейчас представляет собой политическую пороховую бочку, которая могла бы взорваться.

Глаза Питера загорелись внезапной надеждой.