Винсент Эри - Крокодил

— Я заметил, что они называют тебя Аравапе, а их друзья — мальчиком. Какой же ты мальчик? Ведь у тебя уже пятеро детей. А почему ты зовешь хозяев таубадой и синабадой?

— Это слова из языка моту: таубада значит большой мужчина, а синабада — большая женщина. Как-то раз я назвал их мистер Джонс и миссис Джонс, так они чуть было меня не выгнали.

До обеда было еще далеко, можно было вволю нажеваться бетеля. Дядя Аравапе жевал и осторожно, стараясь, чтобы ни капли не попало на пол, сплевывал в жестянку — ее он выбросит потом. Дядя уже начал получать от жевания удовольствие, когда его вдруг позвала хозяйка.

— Ответь ей, Хоири, — если не ответишь, она придет сюда сама.

— Что, миссис Дж…

— Синабада, — поправил его дядя.

— Что, синабада?

— Лучше пойди к ней и узнай, что такое ей нужно, — сказал дядя Аравапе. — Если спросит, где я, скажи, что в маленьком домике.

Вверх ступенька за ступенькой — и вот он уже в большой комнате, но в ней никого нет. Из ванной слышится шум воды.

— Аравапе!

— Это не Аравапе, это я, Хоири.

— Пойди возьми в спальне мое полотенце и принеси мне, — приказала миссис Джонс.

Хоири стало как-то неловко. Нужное полотенце найти удалось не сразу.

— Вот ваше полотенце, синабада.

— Открой дверь и дай его мне.

В голове у него все смешалось. Не послушаться нельзя — ведь она добрая, разрешила И'М с отцом пожить у дяди Аравапе. А что, если вернется вдруг ее муж и увидит Хоири и свою жену вместе в ванной? Как это объяснить, и убедит ли мужа его объяснение? Неужели придется провести жизнь в тюрьме? Даже подумать страшно! Медленно-медленно, с замирающим сердце-м он отворил дверь в ванную и переступил порог. Были видны белые ступни— занавеска кончалась чуть выше; по лодыжкам еще стекала мыльная вода. Будто какая-то волна взметнулась внутри него. Не глядя он протянул полотенце за занавеску.

Внезапно занавеска отодвинулась, и он увидел перед собой мокрую, белую, как очищенный банан, нагую женщину. Зажмуриться или глядеть во все глаза? То короткое мгновенье, пока все это длилось, он не мог оторвать глаз от кружка мокрых черных волос внизу ее живота.

С большим облегчением Хоири вернулся к дяде. Тот по-прежнему жевал свой бетель.

— До чего я рад, что ты здесь, — я хоть могу немного передохнуть. Не знаю, как другие белые женщины, а эта зовет меня каждую минуту, как ребенок, — подай то, сделай это. Зачем она звала сейчас?

— Ей было нужно только полотенце, но мне пришлось отнести его ей в ванную.

— И ты отнес?

— Отнес и увидел ее голой. С тобой она себя когда-нибудь так вела?

— Да, раз или два. Просто не знаешь как быть. С Другими слугами такое случалось тоже. Она, как бы это сказать… в общем, думает, что ты смотреть на нее не будешь.

— Но разве можно так обращаться с мужчинами? Любой посмотрит!

— И все равно — она может делать что хочет, но ты ничего не можешь. Слугам, которые думают как ты, не миновать показывать свое поварское искусство заключенным в Бомане. В Порт-Морсби лучше не показывать, что ты мужчина. Не важно, как было на самом деле, — тебе судья не поверит никогда.

Хоири ничего не мог понять. У них в Мовеаве начинает всегда мужчина, здесь же, видно, наоборот — начинает женщина. Но потом, если будешь вести себя с ней естественно. попадешь в тюрьму. Нет, невозможно понять белых людей!

Некоторое время они молчали.

— И еще я хотел спросить тебя, дядя Аравапе, почему ты так чудно одеваешься — шорты, а сверху рами?

— Так требует закон. Ни одному темнокожему ходить по городу в шортах не разрешается, а слугам особенно. Говорят, что ляжки темнокожих мужчин нравятся белым женщинам, поэтому мы должны закрывать их.

— Ну не глупость ли? А как же тогда ляжки белых женщин? Разве у темнокожих мужчин не твердеет под рами, когда они видят их в тех коротеньких штанах? И белые мужчины, они разве не соблазняют наших женщин?

— Ну, это давно известно. У них есть деньги, есть чем платить нашим женщинам за удовольствие, которое получают. Плохо только, что наших женщин это избаловало, и к ним теперь и не подступишься. Они хотят, чтобы мы им платили столько же, сколько белые мужчины!

— А знаешь, дядя, что я придумал? Раз все деньги у белых людей, пусть белые женщины платят черным мужчинам — ведь те стараются, тратят силы!

И оба весело захохотали.

Испачканные бетелем зубы и до блеска начищенный пол в кухне как-то не вяжутся одно с другим. Когда ты только что жевал бетель, а тебе говорят, что надо почистить зубы и прополоскать рот, то это все равно как если бы ты выпил, а тебе сказали, что надо тут же протрезветь. Паста и зубная щетка очищали зубы от бетеля очень хорошо, но чистить было стыдно — зачем тогда вообще жевать бетель? Не оставить бетель во рту, счистить его с зубов — это все равно что выбросить его на помойку.