Кирилл Берендеев - Мир внутри

– Объемная проекция готова. Натан, она огромная, думаю, лучше всего будет выслать вам катушкой, там сотни мегабайт записи.

– Давайте почтой, раз так, – и чуть тише, немного более живым голосом. – Но данные те же?

– Да, простите меня.

– Вам не за что передо мной…

На самом деле, есть. За прошедшие месяцы много чего переменилось – и в его жизни и в моей. Я получил премию в размере пяти окладов за вклад в науку и плюс еще гонорар за статью, из министерства пришла телефонограмма о необходимости моего повышения – на место Старыгина. Что и произойдет осенью, когда наш бывший главный инженер утвердится в должности директора. Мне предложили место на кафедре нашего подшефного вуза, но я отказался: и не умею общаться со студентами, не будучи таковым, и преподаватель из меня тот еще. Дел и так хватает.

Тем более, я попытался снова пробить давешнюю свою идею об изучении Земли из космоса, но получил в ответ лишь глухое недоумение – неужели мне мало, я готов жертвовать карьерой ради не пойми чего? И в итоге получить, как Кэхилл.

Натану досталось по полной – как только моя гипотеза о существовании радиационных облаков нашла подтверждение его спутником. Худшее из возможных.

На высоте от трехсот до четырех тысяч километров обнаружился сплошной радиационный покров, состоящий из захваченных магнитным полем протонов и электронов и энергией в сотни раз превосходившие мои догадки: несколько десятков мегаэлектронвольт. На Западе его немедля назвали поясом Кэхилла – еще не зная толком, что он собой представляет. Впрочем, газеты об открытии писали скупо, да и в научно-популярных журналах раздавались скорее вздохи скорби, нежели радости. В реферативных изданиях прошло несколько статей, по мере обработки все новых и новых данных, а затем, когда «Эксплорер» неожиданно начал сходить с орбиты и в перигелии натурально тонуть в земной атмосфере – их интенсивность резко возросла, ведь именно радиацию посчитали первопричиной столь раннего сгорания спутника. Хотя многие, в том числе и я, не раз говорили, что дело скорее, в изменении плотности верхних слоев, из-за того же солнечного ветра – но эта гипотеза мало кого интересовала. Радиация казалась интересней.

На Кэхилла сразу спустили собак. И за обнаружение радиации вокруг Земли, да еще такой интенсивности, что будущим космонавтам понадобятся свинцовые скафандры, и за вскрывшийся перерасход казенных денег, и особенно за порушенные мечты о небесных просторах, которые только-только стали появляться в умах обывателей, плененных первым стартом. Я все пытался приехать, но меня ни тут не отпускали, ни туда не впускали. Норма встала на защиту мужа, как она одна только умеет делать, а министерство категорически отказало в выездной визе для частного визита в Лондон. Мы общались только по телефону. И большей частью с его супругой. Натан никак не хотел подходить. Я старался утешить друга через нее, Норма же определенно не желала даже слушать ничего подобного – если ее супруг нуждался в чьей-то поддержке, сама решала, в чьей именно и насколько. А пока он приходил в себя, взвалила на свои плечи еще и его работу: сводила данные, созванивалась с коллегами Натана по БМО, доставала ученых из Кавендишской лаборатории, занимавшихся основными расчетами на своем компьютере. Вот только ЭВМ, установленная в нашем НИИ, изначально была в десятки раз мощнее, потому оперативные результаты Норма спрашивала у меня.

И вот этот звонок.

– Не извиняйтесь, вы совершенно правы во всем. Знаете, отчасти я вашей интуиции даже завидую – просто предположить, что магнитные поля могут удерживать частицы определенных кинетических энергий… – он замолчал и немного погодя повторил вопрос: – Но расчеты верны, просто скажите, все ли так, как предполагалось по новой теории, в вашей объемной модели?

Я помедлил с полминуты, но ответил:

– Да, все точно. Энергия частиц распределена неравномерно, разная интенсивность встречается на разных высотах, получается такой пирог «Наполеон» – слоями. Видимо, явление зависит и от поверхности планеты, над сушей одно, над океаном другое. Да и солнечный ветер добавляет…

– Оставьте его в покое, – так же почти шепотом попросил Кэхилл. – Поле в разрезе тороидальное, одинаковое со всех сторон, Солнце тут не причастно. Зря вы пытаетесь меня выгородить. Все зависит от индукции самой Земли, от ее собственного дипольного поля, это физика за шестой класс, не надо сваливать все на светило, – он недолго помолчал: – У других планет ничего подобного мы не наблюдаем. Земля, она особенная. Наша колыбель, – и снова долгая пауза. – И наша гробница.