Илья Хоменко - Поднебесник

Канализационная труба казалась бесконечной. Заключенный все брел и брел, прикасаясь руками к шершавому бетону правой стены этой окаменевшей сухой кишки. Он надеялся увидеть свет. И его терпение было вознаграждено. Сперва замерцал крошечный, не больше монетки, кружочек, который потом вырос, надвинулся, стал сияющим белым пятном. Свобода. Он посмотрел вверх. Солнечные лучи непривычно обжигали глаза. Но все равно солнце было прекрасно.

Теперь предстояло выбраться из пустого отстойника. Это оказалось делом совсем не трудным. Бетонная облицовка стен растрескалась. Для человека, четырнадцать лет проработавшего в кобальтовой шахте, вскарабкаться по этим трещинам было парой пустяков. В который раз он поразился тому, как нерационально строили до войны — щели между плитами в полпальца толщиной, никакой герметичности, а сколько полезной площади занято было! И под что, под отбросы. Один аэротенк с бактерией Гобсона заменил бы десять таких накопителей. Ну да о чем говорить.

Тяжело дыша, он перевалился через серую холодную стену и рухнул в траву. В настоящую зеленую траву, о которой у них в шахте было столько разговоров. Несколько секунд он лежал, боясь поверить своему счастью. Свершилось! А потом вскочил и побежал по крутому склону искусственного холма, захлебываясь восхитительным запахом настоящей зелени, спотыкаясь, падая, вновь поднимаясь. Березовая роща встала перед ним, как подарок фей. Обхватив белый с черными полосками ствол, заключенный прижался к нему щекой и долго стоял так с закрытыми глазами, впитывая в себя шелест листвы и щебет какой-то птахи. К реке он вышел уже совсем другим человеком. Нашивку с номером снял, крючок на рубахе расстегнул. Как-то сама собой выпрямилась спина, расправились плечи. Еще только задумывая этот план, он решил, толкая свою ненавистную вагонетку с породой: если ему повезет и он выберется, то обязательно будет купаться в реке. Даже если придется это делать под дождем или снегом. Дождя, к счастью, не было. Был летний погожий день. Свежий, теплый, но не обжигающе жаркий. Поразмыслив, беглец признался себе, что от небольшого слепого дождика он бы тоже не отказался. Но потом решил, что и так уже получил сегодня незаслуженно много. Вода, казалось, была тоже насыщена запахом трав. Он со смехом напился, расфыркивая ее во все стороны, а потом устроил небольшую радугу, подбрасывая прозрачное тело реки вверх и наблюдая сквозь каскады брызг за солнечным глазом. Оказалось, он не забыл, как плавают. Оказалось, он умеет нырять! Подхватив на дне какую-то корягу, он пробкой выскочил на поверхность. С хохотом проплыл круг почета. Снова нырнул, ухватил какое-то полено, оно оказалось набрякшим от долгого лежания под водой и сопротивлялось. Он ухватил другое и, лишь наигравшись вволю, вспомнил, что раньше, купаясь, люди снимали с себя не только башмаки, но и одежду.

Черная роба сохла на горячем песке. Он лежал, подложив кулак под голову, и думал. Сколько времени прошло с тех пор, как он потерял своих близких, а память все щемит. Сколько лет прошло со дня окончания последней войны, а рубцы от нее все не заживают.