Илья Хоменко - Поднебесник

— Во что я верю, пусть это остается при мне. Вы объясните лучше… — Эколог секунду помолчал, думая над формулировкой вопроса, — эти существа или структуры, или как вы их называете — твари, они что, перестраивают свои формы и свое поведение в соответствии с ситуацией? Водитель говорил — что-то новое, раньше такого не было.

— Судите сами. Сперва это было, как слизь. Вроде той, остатки которой мы сейчас давим гусеницами. Она просто набивалась между катками, траками, налипала на лобовую броню, закрывала обзор. Потом она стала организовываться в какие-то комья, способные уже заклинить люк или выломать антенну. Вам же водитель рассказывал. Комья эти были, как живые. А теперь у нее появилось, ну, не оружие… В общем, приспособления, какие-то отростки. Не знаю, как из назвать. Или вот — помехи. Откуда здесь берутся радиопомехи? Месяца два назад связь с кораблем была устойчивой. Узнал бы, что эта грязь научилась глушить наши передатчики, — не удивился.

— То есть, вы хотите сказать, что существа, противостоящие вам, способны к накоплению и переработке информации?

— Это не существа. Это кучи белковой слизи. Не более разумные, чем микробы чумы.

— Повторяю, я против кислотных бомбардировок, Администратор. Оставьте свои чумные ассоциации. Мы ведь не у себя дома, не на Земле.

— Теперь эта планета — наш дом. Или будет им.

— Ладно, ладно. Постарайтесь меня понять. Агрессивная среда… Даже если не принимать во внимание то, что никто нас сюда не звал, — на людей, вроде вас, такие аргументы обычно не действуют. Мне не нравится, что мы все летели сюда, как на войну. И вы. И я, даже я едва не попал под этот гипноз. Когда я готовился к перелету, мне говорили, каково здесь, показывали фильмы. Фильмы эти были сняты словно сквозь прицел. Когда смотришь сквозь прицел на кого-то или что-то — то, на что смотришь, сразу становится похожим на мишень. Особенно если это нечто живое. А мишень удобнее всего представлять себе врагом, нечистью, тварью. Все, что мешает — враждебно. А все, что враждебно, можно без малейшего угрызения совести уничтожать, давить гусеницами, жечь кислотой. Чтоб не мешало. Я здесь новичок. Вы здесь подольше. Но ручаюсь, что и вы, и остальные люди из корабельной команды эту планету видели только на экранах танкеток, сквозь прицелы пушек. А из танка мир никогда не выглядит таким, каков он в действительности. Я хочу, чтобы вы это поняли.

Еще одно чудище пронеслось над машиной. Водитель достал его из кормового ствола, почти не целясь.

— В экспедиции Андре не было танкеток. И к чему это привело?

— Вот, вот, все говорят об экспедиции Андре. По моим данным, официальная версия неверна. Андре вообще не высаживался на поверхность. Его ракета разрушилась еще в атмосфере. Отчеты о деятельности экспедиции, о гибели людей от соприкосновения с местными формами протожизни фальсифицированы.

Администратор повернулся к Экологу так резко, что на пульте управления задрожали стрелки приборов.

— Да вы что? И вот с этакой ерундой в голове вы сюда прилетели? Ну кому могло понадобиться фальсифицировать старые отчеты?

Губы его пришли в движение, изображая не то улыбку, не то гримасу. Казалось, будто это нелепое предположение окончательно выбило из Администратора симптомы отравления кошмарной неземной реальностью.

Эколог помолчал. А потом сказал:

— Не знаю. Наверное, тем, кто заинтересован в утилитарном освоении этой планеты.

— Это все вздор. Все, что вы внушили себе насчет войны, прицелов, танкеток. Против нас примитивные белковые структуры. Не разумные. И даже не живые. Действующие по принципу отторжения чужеродного тела. Мы для них — заноза. А утилитарное освоение этой планеты необходимо всему человечеству.

— Человечеству? Вы уверены? Не знаю, может, об этом не стоит сейчас, но меня давно уже, несколько лет преследует одна скверная мысль. И чем дальше, тем упорнее. Со временем я ею с нами поделюсь. Если мы не найдем следов экспедиции Андре. Мы их не найдем, если я прав. А если не прав, тогда и говорить не о чем.

Водитель, пригнувшись над рычагами, гнал танкетку вперед с максимально возможной скоростью. Он больше не прислушивался к разговору. Главное он понял: о чем бы ни спорили эти двое, далекий от жизни идеалист — эколог с Земли и прагматичный чиновник из Управления колоний, — они ничего не решают. Решение уже принято. Планета подлежит освоению. И выполнить его придется таким вот работягам, как он. Кислотными бомбами или танкетками — истребителями всякой нечисти. Танкетками, которые врезаются в гнезда черной силы и давят их, превращая в строительную площадку новых земных поселений. Танкетками — ну и ладно. Бомбы, конечно, лучше. То, что он сейчас делает — так, ерунда, вроде сафари. Настоящая работа начнется там, за холмом, где обрывается просека и где еще не успели потрудиться его коллеги.