Илья Хоменко - Поднебесник

— Ну, я сидел по политической статье. И потом у меня друг был среди восставших.

— Был?

— Да. Он погиб.

— А-а… Мстить хотите?

— Да нет. Он по неосторожности погиб. Разбирал детонатор.

Разговор иссяк. Иванов пожалел, что не сумел объяснить клещу, что же выгнало его из кондиционированной прохлады города в огненную днем и ледяную ночью полупустыню. Может, объясни он этому кровопийце, на фиг ему нужны такие вот приключения, он бы и сам это понял. Впрочем, то, что собеседник использовал его чисто утилитарно, как транспортное устройство, к откровенности мало располагало. Клещ сидел нахохлившись.

— Дима, — наконец сказал он. — Вы хорошо стреляете?

— Прилично.

— Можете медленно, медленно, просто так, не прицеливаясь никуда, снять с плеча карабин?

— Могу.

— Снимайте.

Иванов так и сделал.

— Теперь отключите предохранитель и поставьте регулятор мощности развала на максимум.

— А зачем?

— Сейчас узнаете.

Удивленный Иванов выполнил и эту просьбу.

— Теперь резко повернитесь и пристрелите ту тварь, что крадется следом за вами.

Иванов развернулся. Что-то огромное, серое и бесформенное рванулось ему навстречу. Вспышка была зеленовато-слепящей. Огромное серое словно взорвалось, выбросив в стороны уродливые крючья, кошмарные клешни захватов, щупальца-лассо и с шумом опало. Иванов на всякий случай выстрелил еще раз.

— Неплохо, — прокомментировал клещ. — Чувствуется хорошая общевойсковая подготовка. Это был песчаник. Удивительно тупая и противная тварь. Реагирует на вибрацию почвы, резкие движения и блеск — пряжек там или глаз. Пряжек у вас на спине, к счастью, нет. А то бы он прыгнул.

— Почему я не заметил его раньше?

— Эта тварь маскируется под серый песчаный холм. И очень хорошо, что не заметили. Если бы обернулись раньше, чем подготовили оружие к бою, он бы настиг вас в три прыжка. Во всяком случае, успел набросить бы на вас удушало. Я уже видел эту дрянь на охоте.

— Ты сказал — удушало?

— Ну, вы же биолог! Околоротовой хватательный орган, этот, как его…

— А-а, щупальце нитевидное?

— Да. И пойдемте отсюда скорее. Эта скотина симбиотическая, ее не так просто убить, к тому же поврежденные части составляющих ее организмов быстро регенерируют.

Остаток пути до Шакальих ворот они прошагали молча. Иванов клеща не поблагодарил, потому что знал: клещ заинтересован в благополучии Иванова лишь до известного срока. Но в тайне от себя он уже начал испытывать к нему не то, чтобы симпатию… В общем, попутчик перестал злить его самим фактом своего присутствия на плече. О чем думал клещ — неизвестно.

Наступил пасмурный вечер. Небо заволокли мышиного цвета тучи, сливающиеся вдали с такого же колера степью. Казалось, будто вся вселенная свернулась вокруг Иванова и клеща серым сырым клубком. Шакальи ворота оказались неглубоким ущельем. По каменистому дну его журчал чистый ручей. Клещ с наслаждением напился. Напился и Иванов.

— Спасибо, — сказал клещ. — Вы очень выручили меня в трудную минуту. Если не возражаете, я переночую около вас, а то вдруг ливень, за что тут еще зацепишься? Не беспокойтесь, я уйду рано утром, постараюсь тихо, чтобы вас не разбудить.

— Ночуй.

Накидка из водонепроницаемой ткани была извлечена из рюкзака и разостлана прямо на камнях. Иванов лег на спину, подложив под голову кулак. Клещ устроился рядом.

Иванову снился университет. Седой профессор что-то рассказывал, уткнувшись длинной лопатой бороды в кафедру, а Иванов все искал нужные слова, чтобы объяснить ими в перерыве одной симпатичной девушке свое намерение пригласить ее в кино. Искал и не находил. Потом сон с равнодушной легкостью фокусника перебросил его в колонию. Ревела сирена. «Колючка» по периметру зоны излучала мерцающее смертельное электрическое сияние. Он отжимался в упоре лежа, отталкивая от себя землю, — пятьдесят, шестьдесят — зная, что если сирена перестанет выть раньше, чем он отожмется четыреста раз, его отдадут песчанику. Песчаник притаился рядом, за углом штрафного барака. Вой сирены перешел в какое-то странное верещание. И в сон снова вплыло откуда-то лицо бородатого седого профессора, который читал лекцию о паразитах. «Клещи обычно не издают никаких звуков. Лишь в минуту крайней, смертельной опасности они испускают пульсирующий свистоподобный визг. Послушайте запись такого «сигнала тревоги», изданного клещом, брошенным в сеть клещееда».

Иванов открыл глаза. Верещание не исчезало. Оно висело в воздухе, дрожало непередаваемым ужасом и болью, било по ушам.