Урсула Ле Гуин - Гончарный круг неба

«Гусыня. Точно. Полностью мне соответствует, — подумал Орр. — Безвестная белая глупая гусыня». Он поймал себя на том, что не слушает мисс Лилач.

— Простите, — сказал он, — я что-то прослушал. У меня болит голова.

— Вы здоровы?

— Да. Я просто устал.

— У вас был тревожный сон о чуме. После него вы выглядели ужасно. У вас так после каждого сеанса?

— Нет, не всегда. Это был тяжелый сеанс. Вероятно, вы и сами это поняли. Вы организуете нашу встречу?

— Да. В понедельник ленч. Вы ведь работаете в Нижнем городе на фабрике Брелфорта?

С некоторым удивлением он вспомнил, что это так. Гигантский проект Гривилль-Уматилла, по которому планировалось дать воду в несуществующие города. Джон Дэй и Френч Глен больше не существует. В Орегоне нет больше городов, кроме Портленда. Он больше не чертежник в бюро проекта, а работает в частной фирме на Старк-стрит.

— Да, — сказал он, — у меня перерыв с часу до двух. Можем встретиться у Дэйва на Анкенн.

— С часу до двух подходит. Итак, у Дэйва. До понедельника.

— Одну минуту! — сказал он. — Послушайте, не скажете ли вы мне, что говорил доктор Хабер о сне, пока я был в гипнозе? Ведь вы все слышали.

— Да. Но я не могу этого сделать. Я не могу вмешиваться в лечение. Если бы он хотел, что вы знали, он бы сам вам сказал. Не могу. Это не этично.

— Вероятно, вы правы.

— Простите меня. Значит, в понедельник?

— До свидания, — сказал он.

Его внезапно охватила депрессия и дурные предчувствия. Он повесил трубку, не слушая ее прощальных слов. Она не сможет ему помочь.

Она храбра и сильна, но не настолько.

Возможно, она видела или почувствовала изменение, но отбросила его, отказалась.

Почему бы и нет? Это тяжелый груз — двойная память, и у нее нет причин нести этот груз, нет причин верить, что его сны становятся реальностью.

Завтра суббота. Длинный сеанс у Хабера, с четырех до шести или дольше. И нет выхода.

Было время еды, но Орр не чувствовал голода.

Он не включил свет ни в своей высокой светлой спальне, ни в гостиной, которую за три года так и не обставил мебелью.

Теперь он побрел туда. Окна выходили на реку, пахло пылью и ранней весной.

В комнате был большой камин с деревянной полкой, старое пианино с восемью недостающими клавишами, у камина груда поленьев и ветхий бамбуковый японский столик высотой в десять дюймов. Полумрак укутывал голый сосновый пол, не натертый, но подметенный.

Джордж Орр лег на него в темноте, вытянувшись, вдохнул пыльный запах, ощутил всем телом твердость пола. Он лежал неподвижно, но не спал. Он был где-то далеко, в месте, где нет снов. Не в первый раз он оказался там.

Когда он встал, пора было принять таблетку хлорпромазина и идти в постель. В эту неделю Хабер прописал ему фенстизины. Они действовали хорошо, позволяли ему войти в ж-стадию, но ослабляли ее, так что он никогда не поднимался до эффективного уровня. Хабер сказал, что эффект будет ослабевать и от других лекарств, пока они вообще не перестанут действовать. Он сказал, что ничто не избавит человека от сновидений, кроме смерти.

Эту ночь, наконец, Орр спал крепко и, если и видел сны, то легкие и беглые.

В субботу он проспал почти до полудня. Проснувшись, он подошел к холодильнику и некоторое время рассматривал его содержимое.

Тут было больше пищи, чем могло быть в любом частном холодильнике в его прежней жизни.

Если живешь в мире, населенном семью миллиардами человек, то пищи всегда не хватает. Там яйцо — роскошь, которую можно позволить себе раз в месяц. «Сегодня мы снесем яичко», — говорила его полужена, получая личный рацион. Любопытно, что в этой новой жизни у них с Донной не было пробы брака. Строго говоря, в годы после чумы их вообще не было, только полные браки. В Уте, поскольку там уровень рождаемости все еще ниже уровня смертности, даже пытались ввести полигамный брак — из религиозных или патриотических соображений. Но у них с Донной вообще не был заключен брак, они просто жили вместе. И это тоже продолжалось недолго. Его внимание вернулось к пище в холодильнике.

Теперь он не тот тощий, костлявый человек, каким был в мире семи миллиардов, он теперь довольно упитанный. На этот раз он съел много, как смертельно изголодавшийся человек — яйца вкрутую, хлеб с маслом, анчоусы, вяленое мясо, сельдерей, сыр и грецкие орехи, кусок холодного палтуса с майонезом, салат, маринованную свеклу, шоколадные конфеты — все, что нашел на полках. После этой оргии он почувствовал себя физически лучше. За чашкой настоящего кофе он даже улыбнулся. Он подумал: «Вчера в этой жизни я видел эффективный сон, который уничтожил шесть миллиардов жизней и изменил ход истории всего человечества в прошедшие пять лет. Но в этой жизни, которую я создал, я не вижу эффективных снов. Да, я был в кабинете Хабера, я видел сон, но ничего не изменилось. Так было всегда, мне просто приснилось, что я видел сон о чуме. Я здоров, мне не нужно лечиться».