Владимир Моисеев - Мудрецы и таз [СИ]

Антивирусы тут явно не помогут, против подобного враждебного вмешательства в симуляцию бессильны даже ограничители, которые надежно защищают психофизиков от нежелательного воздействия на их разум. Получается, что симуляцию от врагов защитить нельзя. И это был самый весомый довод в пользу того, чтобы запретить эксперименты с ложной памятью. По крайней мере, пока не будут разработаны простые и надежные способы защиты клиентов. Вот о чем нужно было думать.

Месяц прошел в упорном труде, надо признать, пока безуспешном, а потом Зимина навестил Горский. Это было очень странно. В последнее время они общались с помощью информационных жетонов. Потребность в личной встрече указывала на то, что проект столкнулся с непредвиденными проблемами. А это значит, что разговор будет серьезным. Зимин решил, что разумно защитить помещение от возможной прослушки, но Горский его опередил и добавил глушилку.

— Что-то пошло не так? — спросил Зимин.

— Да, скорее всего.

— А я и сам догадался.

— Это странно, ведь ты не знаешь последних новостей.

— И старых фактов достаточно, чтобы понять, что мы зашли в тупик.

— Давай сегодня обойдемся без умничанья и пустых намеков, — разозлился Горский.

Это было разумное замечание. Зимин извинился и подробно рассказал о своих подозрениях. И о вторжении чужих в симуляции, и о том, что нельзя их отследить и обезвредить, потому что логика чужих не строится на причинно-следственных связях. Она другая, потому что чужие не понимают, что такое свобода выбора, так как почти наверняка обладают суперинстинктами. И что самое ужасное — есть большая вероятность, что чужие способны вставлять куски ложной памяти в базовую реальность, чтобы можно было безнаказанно управлять землянами. Отследить такое воздействие практически невозможно. Получается, что люди перед ними абсолютно беззащитны. И с этим надо что-то делать.

— Только я еще не придумал, — закончил Зимин.

Он и сам не знал, какой реакции ждал от друга. Его бы устроило, чтобы тот засмеялся и легкомысленно покрутил пальцем у виска. Мол, дружище, ты заработался. Ты как сочинитель фантастических историй способен придумать кучу ужасов, если позволить ему оторваться от скучной реальности. Но Горский остался серьезным.

— Я так понял, что для тебя моя новость не стала неожиданностью? Ты догадался сам? — спросил Зимин.

— Мне рассказали.

— Кто?

— Монах Новой церкви.

— Ого! Ты туда зачистил.

— На этот раз он пришел ко мне сам.

— Зачем?

— Испугался. Сказал, что доверяет только нам с тобой. Вот и решил рассказать нам свою историю. Мне кажется для того, чтобы снять с себя ответственность. Он уверен, что, поделившись информацией с нами, он облегчит свое существование. Наверное, он прав. Но это означает, что он собирается переложить что-то неприятное на нас.

— Ерунда. Нам нужна информация.

— Разве человеческий страх может быть полезной информацией?

— Теперь ты говоришь загадками.

— Мне хотелось бы, чтобы ты его выслушал.

— Я занят. У меня нет времени шататься по культовым домам. Я не религиозен.

— В этом нет необходимости, — сказал Горский. — Монах настолько возбужден, что собирается к нам в гости, хочет дать официальные показания лично.

— Показания?

— Я тоже удивился. Но он сказал, что это определение передает его намерения лучше всего. Значит, это уже не информация, а что-то большее. Назови это следующим уровнем страха. Завтра жди гостей и готовься к плохим новостям.

Предстоящую встречу с возбужденным монахом Зимин посчитал досадным и неприятным испытанием. К адептам Новой церкви он относился с удивляющим его самого равнодушием. Не верил, что добросовестное следование придуманным догмам поможет людям решить их личные проблемы, но, конечно, и не считал, что религиозные ритуалы способны принести кому-нибудь большой вред. Социологи утверждали, что с возрастом люди склонны больше внимания уделять абстрактным чувствам. Как было сказано в одной книге: рано или поздно наступает время подумать о душе. В этом нет ничего странного или противоестественного. Напротив. С возрастом тяга к острым ощущениям и материальным приобретениям падает. Хочется чего-то другого. Однако не у всех хватает образования и интеллекта, чтобы заняться литературой, искусством или наукой. Для большинства религия вполне достойное проявление духовной жизни.

До сих пор клиенты ни разу не заказывали сценарии ложной памяти с религиозными переживаниями. Надо полагать, что понятие Высшей сущности было для них слишком важной частью их жизни, играть с которой было непозволительно.