Сергей Волков - Загадать желание, или Тайна старого парка

— Ну, Дмитрий Карлович, вперед! — негромко подбодрил Митю граф, отступая в сторону: — Вес у вас примерно равный, так что все в руце божьей… И помните о том, чему я вас учил!

Митя сделал шаг навстречу Мишгану, сжал кулаки… Нет, не так! Граф учил — начиная с мизинца, по очереди…

Бам! — в голове у Мити зазвенело. Мишган времени на то, чтобы подумать, как надо сжимать кулаки, не тратил, сразу засветив противнику в ухо.

Вместе с болью неожиданно прошел и страх. Митя вцепился в куртку Мишгана, дернул, локтем прикрылся от удара, и, точно на тренировке с графом, сделал подсечку, свалив Мишгана.

Тот попытался вырваться, отчаянно скребя ногами, но Митя уже оседлал поверженного противника и вдруг, совершенно неожиданно, начал кулаками бить лежащего Мишгана по лицу, бить сильно, со злостью, с остервенением:

— Н-на! Н-на, сволочь! Получи! Н-на! За Светку! За Стаса! За Николая Петровича! За всех!!

Кровь ударила Мите в голову. Его кто-то колотил маленькими слабыми кулачками по спине, кто-то пытался остановить и оттащить… Зажав разбитое лицо руками, ревел в голос, пуская сквозь пальцы кровавые пузыри, Мишган.

— Все!.. — выдохнул Митя, резко вскочил, и у него закружилась голова.

Над поверженным Мишганом склонилась рыдающая Светка, с мобилкой в руке. Невозмутимый граф подошел к Мите, положил ему руку на плечо:

— Э-э-э… В некотором роде поздравляю, Дмитрий Карлович!

— С чем? — вскинулся Митя.

— Только что в вас пробудился долгие годы скрывавший свою истинную суть боевой дух. Я старый эзотерист, и поверьте, знаю, о чем говорю…

Митя усмехнулся и вдруг поймал себя на том, что такой жесткой, злой усмешки у него раньше не было. «Возможно, Торлецкий прав», — подумал он и сказал:

— Пойдемте, Федор Анатольевич…

— К сожалению, нам придется еще некоторое время поучаствовать в этом в чем-то даже увлекательном спектакле. Мадмуазель Теплякова — я правильно понял? — посредством великого изобретения, называемого в народе «мобилой», вызвала сюда старшего брата вашего противника. Да, да, того самого бандита по прозвищу Калач, о котором вы мне говорили. Вы же понимаете, Дмитрий Карлович, мы как люди чести обязаны его дождаться…

Долго ждать не пришлось. Мишган еще не перестал всхлипывать, уткнувшись лицом куда-то в Светкины колени, как, взвизгнув тормозами, к трансформаторной будке подлетела знакомая Мите «бэха» Калача.

Прошедший жестокую школу жизни в местах не столь отдаленных, Мишгановский брат ситуацию оценил с одного взгляда.

— Братан, ты живой там? — крикнул он Мишгану, вылезая из машины.

— Это все он! Вон тот, длинный! — поросенком завизжал Мишган, вдруг оттолкнул ахнувшую Светку и бросился к брату: — Грохни его! Грохни!

— Длинный, значит… — недобро усмехаясь, протянул Калач-старший, вынимая из кармана большой плоский пистолет. — Был длинный, станет короткий…

— Ну-ну… — неожиданно в тон ему протянул граф, вынимая свой блестящий «Смит-и-Вессон», потом поднял на бандита свои как-то по особенному ярко вспыхнувшие глаза.

— Слышь, братан… — Калач заметно вздрогнул и принялся запихивать пистолет обратно в карман, прижимая к себе свободной рукой брата: — Ладно, проехали. Пацаны подрались — эко дело. Злее будут… Все, разошлись, убери волыну.

Торлецкий, хмыкнув, сунул револьвер обратно за обшлаг плаща, кивнул Мите:

— Ну что ж, идемте, Дмитрий Карлович… Дело так или иначе, сделано!

Митя повернулся и пошел следом за графом, слыша, как за спиной хлопнули два раза дверцы «бэхи», как возник и быстро удалился звук ворчащего мотора.

В наступившей тишине были хорошо слышны всхлипывания одиноко сидящей на краешке скамейки Светки Тепляковой, но Митя почему-то не стал оборачиваться…

— Дмитрий Карлович, я вижу, вы не веселы… Странно, по логике вещей, вы должны праздновать победу! Или вас беспокоит странная симпатия мадмуазель Тепляковой? Бросьте, женщины такого склада всегда выбирают лидеров, так что у вас еще все впереди…

— Нет… — отрицательно помотал головой Митя, смывая с рукава куртки грязь: — Ничего у нас впереди не будет. Мне она такая — не нужна…

Граф и Митя сидели в круглой комнате. Торлецкий дул третий стакан чаю, Митя потихоньку приводил себя в порядок. Пора было уже двигаться домой, получать заслуженный нагоняй за несъеденный обед, за непропылесосенные ковры и за нарушение маминого приказа сидеть дома. Но отчего-то Мите очень не хотелось покидать графское подземелье, и он все оттягивал и оттягивал момент прощания.