Лэнс Паркин - Доктора Бесконечности

— Вы всё расскажите мне, констебль, так или иначе.

Он нацелил прибор, неумело настроив его.

Пелтрок поднял стул, взмахнул им и ударил мужчину в маске. Застигнутый врасплох, тот потерял равновесие, вскрикнул, и упал, а нож выкатился из его руки.

Аутсайдер-женщина с визгом побежала к Пелтроку.

Пелтрок схватил нож и направил на неё.

Должно быть, диск настройки сместился, пока нож катался по полу. Вырвавшееся из рукояти лезвие оказалось длинным, как копьё, этого хватило не только на то, чтобы пронзить её грудь, но и оторвать её от пола и ударить об заднюю стену с такой силой, что штукатурка треснула. Дёргая руками и ногами, закатив глаза, её тело скользнуло вниз.

И Пелтрок, и второй аутсайдер на мгновение застыли в шоке. А затем мужчина — Хуран — бросился на него. Было очень просто увернуться и позволить ему рухнуть на пол. Пелтрок понимал, что его приоритетом должен быть лидер, а не наёмники.

Мужчина в маске подбежал к двери и распахнул её ударом ноги. У него на ногах были тяжёлые сапоги, казавшиеся почти металлическими.

Пелтрок направил меч на дверь, но человек в маске уже скрылся из виду; было слышно, как он бежит вниз по лестнице.

Хуран ударил Пелтрока кулаком, и тот упал на колени. Пара ударов ногой по рёбрам — и он опустился на пол. Нож всё ещё был у него в руках, всё ещё настроенный наносить удар с силой мчащегося поезда.

— Не заставляй меня делать это, — всхлипнул Пелтрок.

— Ты убил Йири, ты знаешь, как долго мы были вместе? — каждое своё слово он дополнял ударом кулака или колена.

— Я не хочу тебя убивать, — сказал Пелтрок.

Но Хуран его не слышал, он прижал Пелтрока к полу и колотил его, не обращая внимания на то, попадает ли он по лицу, по груди или по гениталиям. Пелтрок почувствовал, что у него сломалось ребро, он хотел, чтобы его вырвало. Аутсайдер не думал, его не учили рукопашному бою. Если бы учили, Пелтрок был бы уже мёртв. Нужно было держаться за эту мысль, пока его тело получало удар за ударом. Держаться… Нож. Нужно не выронить нож.

А затем аутсайдер был уже в другом конце комнаты, он держал на руках тело своей возлюбленной. На его фоне она казалась такой маленькой, словно кукла.

Пелтрок, должно быть, на мгновение потерял сознание. Аутсайдер решил, что он умер. Мир был… грязнее… его звуки и изображение были не такими отчётливыми, какими они должны были быть. Он оглох и ослеп на один глаз. Он вскрикнул от шока, но не услышал этого. Это всего лишь кровь в глазах и ушах, — успокаивал он себя после момента паники. И он настолько ослаб, что крик, который, как ему казалось, мог поднять мёртвого, в другом конце комнаты не было слышно. Хуран не знал, что он в сознании… что он жив.

Если не считать добровольной смерти, он мог сделать лишь одно. Он заставил себя встать, бросился на Хурана с лезвием размером с меч, воткнул его в спину, сквозь сердце, а затем провёл лезвием влево, во второе сердце. Так его учили убивать галлифрейца мечом, и это был первый случай, когда ему пришлось воспользоваться этим навыком. Аутсайдер один раз дёрнулся и свалился вперёд, на свою возлюбленную. Его кровь легко стекала с лезвия, капала с рукояти.

Ноги Пелтрока подкосились, и он снова потерял сознание.

На три этажа ниже камеры бесконечности большой колокол Паноптикума начал бить девять колоколов. Это было слышно по всему этажу главного помещения Наблюдения За Временем.

Кардинал, отправленный искать Доктора, едва успел отойти от Президента, как в конце зала возникло движение. Ворча, толпа повелителей времени неохотно расступалась. В центре этой суматохи был Доктор; в одной руке он держал свою шапочку, а другой пытался расчистить себе дорогу.

— Простите, я опоздал, — говорил он, хотя его почти никто не слушал. Он протолкнулся мимо группы Ларны и подошёл к Президенту.

— Я много пропустил? — спросил он, тяжело дыша и с широкой улыбкой натягивая на голову шапочку.

Это был тот, кто пригласил на Галлифрей инопланетян, бывший наставник Ларны. Теперь он стоял рядом с Президентом, меньше, чем в трёх метрах от неё. В то время как все внимательно смотрели на огромный дисплей в центре зала, Ларна не сводила взгляд с Доктора. Он был рядом с несколькими своими коллегами из Верховного Совета, с теми, кто были его друзьями, как Хедин и Магистрат. В своей красной мантии он вёл себя абсолютно естественно, словно это была его повседневная одежда. Но, несмотря на блеск его глаз и улыбку, Ларна чувствовала в нём грусть. Причину этого было легко понять. В отличие от всех остальных (кроме бедняги Савара), Доктор путешествовал. Он был тем, кто видел другие небосводы, оставлял следы на чужих планетах. Иметь такую свободу, а затем лишиться её… это, должно быть, бесконечно хуже, чем никогда её не испробовать.