Питер Банзл - Летающий цирк [litres]

Мадам вытащила книгу, но Лили не собиралась так просто сдаваться и схватила дневник за страницы.

– Это мое, – сквозь стиснутые зубы сказала она. – У папы вы ее украли, но у меня не выйдет.

– Посмотрим.

Мадам резко потянула книжку на себя, и тут раздался жуткий звук рвущейся бумаги. Несколько страниц, за которые схватилась Лили, вырвались из переплета и остались, смятые, в ее руке.

– Видишь, что ты наделала: хорошую книгу испортила, – сказала мадам, перелистывая уцелевшую часть дневника. – Думаю, что-то ты уже прочитала. И как тебе? Должна сказать, мне не понравилось, скучновато написано – très ennuyeux! [16] Очень скучно (фр.). Ну, невелика потеря.

Лили сощурилась. Она сжала страницы в кулаке и прикусила язык, чтобы не заплакать.

Девочка ждала, что мадам попытается вырвать остатки дневника из ее рук, но женщине явно наскучило бороться с девочкой, и та махнула на Лили рукой.

– Можешь оставить себе, не думаю, что там есть что-то ценное. Считай это утешительным призом. Alors… [17] Итак… (фр.) – Мадам нашла ключ от комнаты номер тринадцать и вставила его в замочную скважину. Затем открыла дверь, втолкнула Малкина и Лили внутрь и захлопнула ее.

Они услышали звук поворота дверного ключа, затем лязг замка на воротах и удаляющиеся шаги мадам.

Лили опустилась на пол, обессилевшая от ярости, и положила на колени порванные листки, разглаживая каждый и пытаясь успокоить бушующую внутри злость. Да, это всего лишь дневник, но почему же ей так больно? Мадам как будто отобрала у нее память о маме, разорвала прошлое с усмешкой на лице. Теперь Лили никогда не сможет дочитать историю маминой жизни.

– Она уничтожила его, Малкин, – вздохнула Лили, роняя слезы на пол.

Малкин в ответ смог лишь поскулить.

Лили посмотрела на него и вспомнила, что лис в наморднике.

– Прости, я совсем забыла. – Она прижала Малкина к себе и сняла с него намордник. – Ты как?

Лис слизнул слезы с ее лица.

– О, я лучше некуда, свеж, как новая деталька! Вот это приветствие от старых знакомых.

– Никакая она мне не знакомая, – громко всхлипнула Лили. – Малкин, надо бежать отсюда! Помоги составить план.

Она дрожащими пальцами вытерла лицо и посмотрела по сторонам.

Комната номер тринадцать оказалась маленькой камерой без окон и с толстыми металлическими стенами. Единственным источником освещения была мигающая электрическая лампа в потолке. В центре комнаты стоял маленький стол, а под ним – покосившийся стул. В углу было жестяное ведро и зеркало, расписанное звездами, рядом с которым стояла трость.

– Это еще что такое? Чье это? – спросила Лили. Она ждала остроумного ответа Малкина, но тот притих.

– Не оглядывайся, – прошептал Малкин спустя несколько мгновений, – но, кажется, мы окружены.

Ее охватила тревога. Лис оказался прав.

– Снимай пальто и костюм пингвина! – приказал Слимвуд, еще сильнее заламывая руку Роберта, от чего все его тело пронзила жуткая боль. – Выглядишь как фокусник.

– И что мне надеть? – сквозь зубы, чуть не плача от боли поинтересовался Роберт.

Слимвуд отпустил его руку и бросил ему мешок, который принес с собой:

– Загляни сюда.

– Мне что, при всех переодеваться? – спросил Роберт. По грузовому отсеку, словно муравьи, сновали работники и разгружали багаж.

– Да, – ответил Слимвуд и отвесил ему подзатыльник, от которого кепка мальчика слетела на землю. – У нас тут свои правила, первое из которых гласит – «Не пререкайся».

Мужчина сложил руки на груди и отвернулся.

Роберт вытряхнул содержимое мешка на пол и стал переодеваться. Его сердце вздрогнуло, когда он снял папино пальто – это была единственная память об отце. Пока что он его не потерял и дал себе слово сделать все, что сможет, чтобы вернуть его.

Он аккуратно сложил пальто и убрал его в мешок. Затем снял ботинки и носки. Он вспомнил, как во время представления Слимвуд упомянул, что в цирке нет никаких правил, но то был озорной ведущий шоу. Сейчас от него и следа не осталось – перед Робертом открылась другая, намного более неприятная, сторона Слимвуда. Он умело пользовался своим обаянием, при необходимости, как по сигналу, включая и выключая его.

Когда Роберт стал расстегивать рубашку, то почувствовал кожей холодный ветер, который задувал в грузовой отсек, но уши его покраснели от смущения, а по телу прокатился жар. На шее висел лунный медальон; мальчик попытался скрыть его, но слишком поздно – Слимвуд заметил.