Николай Грошев - Рассказы [СИ]

Вот ты луна, мёртвая задолго до рождения первого человека, можешь понять его маниакальную страсть к деньгам? И я не могу. Зачем тебе больше чем тебе действительно нужно? Не знаю, никогда, наверное, не пойму. Никого из нас не заботят такие мелочи и излишества. Интересно почему? Впрочем, хорошо, что не заботят и не зачем задаваться вопросом почему…

Налево. Ну вот, как обычно. Ни одного целого фонаря. Даже в окнах света нет. Собственно в такое время редко увидишь в окнах свет. И людей нет. Пусто. Даже лучше. Почему они стали так раздражать меня? Ведь раньше такого не было. Может это как-то связано с возрастом? Где-то я про это читал… Нет, не могу припомнить. Странно, почему нам так сложно вспоминать такие простые вещи? Поразительно, но другие люди помнят. Некоторые запоминают так много всякой чепухи. Может в этом ответ? Они это чепухой не считают. Кстати, о чепухе и забывчивости: сколько мне лет? Хороший вопрос, но ответа у меня нет. Всё время забываю, как и все. Но только я один, каждый раз забыв, спрашиваю снова. У Старшего. А он неизменно находит нужные бумаги и даёт ответ. И всегда спокойно вежливо. Хотя последнее время в его спокойствие вкладывается элемент не сдержанности. Последний раз он даже скрипнул зубами, кажется. Завтра спрошу вновь, как только встанет солнце и окончится мой рейд. Забавно это — рейд. Не смена не дежурство, а именно рейд. Хотя как это ещё назвать? Рейд самое подходящее слово…

А сегодня спокойно. Может, что-то у нас стало получаться? Не знаю. Вот ты Луна, знаешь? Может, знает бог? Но что он такое Бог? И как с ним говорить? Как спросить его о том, что меня и всех нас волнует? Бог. Стыдно признаться, но, кажется, я начинаю верить во что-то высшее. Верховный разум, правящий вселенной. Мне кажется, он должен существовать. Разум. Именно разум, высший. Не тот весь в белом и непорочный, светлый полудурок, коему многие поклоняются в этом сумасшедшем мире людей. Разум. Именно таким он должен быть, если конечно, существует в природе. Выскажи я это Старшему — решит, что тронулся. Отправит к Видящими. Ох, и не люблю я их. Всю душу вытряхнут, наизнанку вывернут. Легко доберутся до самых сокровенных твоих тайн, а ты даже не почувствуешь этого. А из наших ведь никто и не задавался вопросом о Боге, как таковом. Наверное, и мне не стоит. Зачем? Это мешает. Да и не должно меня это волновать. Но почему-то волнует…

Звёзды. Как прекрасны звёзды. Сегодня их видно особенно хорошо. Дождь давно кончился, и небо очистилось от туч. Небо. Обитель звёзд, луны и солнца. И ещё богов, кажется…

Крик. Недалеко. В паре километров, приблизительно. Как всё-таки хорошо быть нами! Ни один из простых людей не услышал бы этого крика. Он даже не совсем был криком, скорее громкий стон. А я слышу его за два километра. Правда, особенно тут гордиться не чем: Эруш услышал бы его за семь-восемь километров.

Эруш и всё. У нас короткие имена. И у каждого оно своё, личное, нигде не повторяющееся. У других, у людей, просто людей, имена другие — не в пример длиннее наших. Не меньше трёх слов в каждом имени. Зачем им столько? Хотя, учитывая как много их, то да, конечно. Но тут, по-моему, проще было для каждого придумать порядковый номер. К примеру: № 34566 или Артём 757. Все они большой муравейник — в таком порядковый номер гораздо лучше, чем длиннющее имя. Ладно. Пора идти. Точнее бежать, могу ведь опоздать. Я бегу, очень быстро бегу, со скоростью не доступной простому человеку и бесшумно. Частью это заслуга ботинок на моих ногах. Особый материал и покрой, они скрадывают звуки шагов. Но лишь мы можем скользить по асфальту в абсолютной тишине и с такой огромной скоростью. Только свист ветра выдаёт мой бег…

Снова крик. Женский. И кажется из той подворотни, погружённой во тьму. Да, точно оттуда. Крик полный боли и отчаяния. Что там происходит? Теперь шагом, не торопясь, ничего непоправимого пока не произошло. А теперь и не произойдёт, ведь я уже здесь. Темно только слишком — это плохо, но легко поправимо. Чуть прищурить глаза, самую малость, небольшое усилие воли, отлично. Теперь всё видно почти как днём. Три здоровенных парня. Широкие плечи, затянутые в популярную сейчас, среди молодёжи, чёрную кожу. Старше меня и значительно тяжелее. Склонились над кем-то. Срывают с него одежду. То есть с неё. Ну вот: опять то же самое. Третий рейд подряд. Неужели они ещё ничего ни поняли? Сколько ещё придётся нам сделать рейдов, что бы человек, наконец, понял? Понял, что наказание обязательно придёт. Понял, что теперь на улицах, в любом самом тёмном углу можно повстречать нас. И не только на улице: мы везде. И мы не прощаем, мы не боимся, нас нельзя купить — мы судим и мы справедливы. Мы не прощаем и нам всё равно кто перед нами: закоренелый убийца или господь бог. Мы не видим различий и в нашем суде нельзя подать аппиляцию. Они не смогли стать лучше, прислушаться к голосу собственной совести. Не смогли изгнать из себя зло и стать лучше. Но страх! Страх перед встречей с нами. Знание того, что при совершении преступления, рядом может оказаться кто-то из нас и тогда последует наказание. Это-то должно было чему-то научить их! Страх сильнее добродетели. Они все это знают, но не понимают. Почему? Впрочем, возможно старшие правы: они ни когда не поймут. Наша работа вечна. Как эти звёзды над моей головой. Звёзды, им на всё плевать. Нет, пожалуй, не так. Им просто безразлично. И тому странному богу, что прощает грешников тоже. Он самый безумный из всех палачей истории, ибо ему всё равно…