В Бирюк - Венец [СИ]

«Гуляй, рванина, от рубля и выше».

По улицам шляются группки подвыпивших вояк. Почти все с факелами, иногда верхами, часто с женским визгом. Во многих дворах, особенно, вдоль главных улиц, горят костры. Где — песни поют, где — пляски пляшут, где — морды бьют да головы рубят. Последнее уже реже. Местные поутишились, пришлые всерьёз между собой ещё не начали. Уже не грабёж, а просто… изъятие мат. ценностей:

— Эт у тя чё? А ну дай.

— Берите-берите, господин хороший! (и в спину шёпотом) Чтоб вы все сдохли, падлы гадские.

Первая волна, «хапок», «глаза завидущие, руки загребущие», «всё что вижу — моё» — уже прошёл. Через день-два пойдёт вторая волна: «мне надо». Обращённая не к бессловесному туземцу, который мявкнул — без головы остался. Нет, к своему брату-соратнику. Не «хапок по возможности», а «обмен по потребности». Кто чего по горячке схватил, посмотрел-подумал… а оно мне надо? Пойду-ка, поменяю.

«Любой товар найдёт своего покупателя» — известное торговое правило.

Пошли искать. На торг.

Торг — всегда дело скандальное, цена сделки — компромисс двух точек зрения. Что создаёт массу окулистов-энтузиастов:

— А не подправить ли твоё зрение? У тебя тогда и «точка» другая будет. И цена мне подходящее.

Свары в толпе вооружённых мародёров, каковую представляет собой ныне православное войско, неизбежны. Фокус не в том, чтобы их исключить, а в том только, чтобы не дать им разрастись до уровня отрядов. Если 1-10 друг друга мордуют — нарушение дисциплины, если 100-1000 — международный конфликт.

В чистом виде «переход количества в качество». Диалектика, итить её ять. Материалистически-мордобойно.

Помогла бы децимация. Как я кыпчаков строил. Изъятие неуставного имущества из личных вещей для сохранения в общевойсковых складах. Перевод всех на казарменное положение. С обязательной побудкой, утренней зарядкой, постовой службой и прочими… воинскими прелестями.

Нереально. Поэтому убивать соратников придётся выборочно. В смысле: он сперва нагадит, потом ты его поймаешь, потом, в сиянии славы и торжестве правосудия, Боголюбский ему голову урежет. Кто будет «сделанную гадость» убирать…? Да и не всегда это возможно. Мёртвого, к примеру, не поднимешь. Ни из могилы, ни из сугроба придорожного.

Вот как здесь, у ворот усадьбы Укоротичей.

— Откуда покойник?

Покойник свеженький, выезжал — не было. Точно бы заметил: у него в спине пика торчит. Вокруг человек пять моих людей. Один из них, молодой боец, вдруг сползает по забору, валится в снег. Не стреляли, не били… обморок? У гридня?!

— Охрим! Что происходит?

Охрим, которого я оставил днём в усадьбе, дабы навести хоть минимальный порядок с безопасностью, дёргает головой, и выдаёт:

— Да вот. Уж больно ты прозорлив, батюшка.

— ???!

Охрим, уперевшись в спину покойника ногой, выдёргивает пику и отпихивает труп. Тот переворачивается лицом кверху.

— Узнаешь, господине?

Язычок зажигалки даёт достаточно света. Лицо не пострадало.

— С-с-с… Узнаю. С бойцом что?

Охрим, снова носком сапога, будто не желая прикасаться к чему-то ядовитому, поддевает правую руку покойника. Кистень на ременной петле. Информативно.

Въезжаем внутрь. Оглушённого дурня с встряхнутыми мозгами — шлем не застёгнут был — в санчасть. Пробитого пикой злодея — к Ноготку на лёд. Новую пару на пост. Охрим — ко мне на доклад.

Суть… обычная. То, что у нас бардак — очевидно. То, что наш, хоть бы и организованный, грабёж бардак воспроизводит — очевидно. То, что бардак в части безопасности обернётся потерями — очевидно. Что я такого нового сказал?!

Особенность моего отряда в том, что «колпак безопасности» должен накрывать всех.

Нормально так:

— Вот двор. Эта хоругвь — становись сюда.

Всё. Какие у тебя там посты, есть ли они, кто по твоему двору шастает, кто печку топит и кашу варит… твоя забота. Отравились, погорели? — На всё воля божья.

Меня такое не устраивает, я своих парней сам готовлю, за свои деньги. Мне надо, чтобы они не орали в сортире благим матом от боевого поноса. А, значит, доступ к котлу людей и продуктов — под контроль. По правилам санитарии (защита от дураков) и безопасников (защита от злодеев). И пошли дальше по кругу. Чудак с тлеющим поленом в руках к сеннику подойти не должен. Вариаций Зои Космодемьянской с двумя десятками сожжённых фашистских лошадей — не надо.

Понятно, что требования Охрима ни у кого восторга не вызывают. Но не исполнить их… есть опыт таких «игнориров» во Всеволжске. Когда Охрим ещё на пару с Ивашкой в моём дворце «в индейцев играли». Кто не проникся — теперь «играет в индейцев» на Пижме. Или на Унже. Или ещё где — у меня речек много.