Джош Малерман - Мэлори [litres]

Он извлекает из-под кровати шлем. Защитное стекло, по идее, должно опускаться автоматически – от нажатия кнопки, однако сейчас заклинило.

– Ты шутишь? Скажи, что шутишь, Том!

– Для мамы главное – правила безопасности. Остальное неважно.

– Да, она доверяет только повязке. Как и мы.

Том оборачивается к сестре.

– Как и мы? Мы-то с тобой родились и выросли после нашествия! Мы должны разбираться в жизни получше мамы – не думаешь?

Олимпия краснеет. Она всегда краснеет, когда сердится.

– Том, сейчас не время что-то доказывать! Мама напугана до смерти. Нам нужно пройти тридцать миль. Ты хоть представляешь, как это много?

– От школы до лагеря было дальше. Мы же дошли. Нормально добрались.

– Забыл, как мы плутали с завязанными глазами?

Том возвращается к своим изобретениям. Вытаскивает гимнастический обруч; его полагается носить на талии в качестве защиты – чтобы не соприкасаться с внешним миром. На обруче болтаются пластмассовые трубки.

– Помню, помню… – сдает позиции Том.

С Олимпией лучше не спорить. Начнет доказывать – уже не остановишь. Он меняет тему:

– А ты что с собой берешь?

– Одежду, походные вещи. Все, что мама сказала.

– А еще? – хитро улыбается Том.

– Больше ничего.

Ну да, как же! Олимпия тоже кое-что припрятала. Том точно знает.

– А книжки?

– Нет!

– Нет?

Том быстро пересекает комнату. Олимпия пытается незаметно засунуть стопку книг под кровать.

– А это что? – восклицает Том. – Почему тебе можно брать дополнительные вещи, а мне нельзя?

– Перестань!

– Так почему же?

– Хотя бы потому, что мои вещи не представляют смертельной опасности.

Обидно! Как она может так обесценивать его старания?

– Знаешь что… – не выдерживает Том. – Иди к черту!

– Том!..

Он снова уходит на свой конец комнаты, садится на пол около кровати и продолжает ревизию.

– Ты пакуешь книжки. Если тебе можно занимать драгоценное место ерундой, я тоже имею право взять что угодно.

– Я не сказала, что не имеешь…

– Зато подумала, – ворчит Том.

Вот они! В самом углу. Его самодельные защитные очки! Мать и не узнает, что они в рюкзаке – если, конечно, не будет обыскивать. Ну и пускай! Даже если найдет, Том отстоит!

– А я боюсь, Том, – говорит Олимпия.

Том оборачивается к сестре. Ему сейчас все нипочем.

– Мы всю жизнь провели рядом с тварями!

– Верно, но они стали сильнее…

– Разве? – возражает Том, хотя понимает – сестра права.

– И их теперь гораздо больше, – продолжает Олимпия.

– Перестань! И пожалуйста, не разводи панику при маме. А то она нас окончательно замуштрует.

– Мы никогда не ездили на поезде…

– Ну и что?

– Я слышала про поезда. Они огромные. Много пассажиров. Всякое может случиться.

– Было бы опасно, мама никогда бы не решилась.

– Решилась бы. Ради родителей.

Они слышат, как вдалеке открывается и снова закрывается дверь главного дома.

– По-твоему, они живы? – спрашивает Том.

Они смотрят друг на друга, у обоих сомнение на лицах. Мэлори идет к третьему домику – слышно, как приминают траву сапоги. Слышно Тому и Олимпии – никто больше не смог бы различить этот звук издалека.

– Было бы чудесно! Только вряд ли…

– Олимпия!.. – укоризненно говорит Том.

– Неизвестно, как давно составлен список. Мамины родители, скорей всего, мертвы.

– Почему?

– Понимаешь… Мама очень хочет верить в лучшее. Так часто бывает в книгах: когда человек страстно чего-то желает, он иногда не видит реальности.

– А как же имена в списке?

– Я тоже надеюсь! Просто…

Олимпию прерывает громкий стук в дверь.

– Том! Олимпия! – окликает Мэлори. – Закройте глаза!

– Закрыл, – отвечает Том и действительно зажмуривается.

– Закрыла, – говорит Олимпия.

Скрипит входная дверь, Мэлори заходит. Том понимает по дыханию – она крайне возбуждена. И голос взволнованный – никогда еще не слышал, чтобы мама так волновалась.

– Собрались? – спрашивает Мэлори.

– Я готов, – говорит Том.

– Я тоже, – вторит Олимпия.

Мэлори закрывает дверь, берет метлу и проверяет комнату. Мало ли что: дверь была открыта – пусть и недолго.

– Не хватает синоптика, – говорит Мэлори. – До нашествия были прогнозы погоды.

– Я взяла вещи на случай дождя, – говорит Олимпия.

– Возьмите все, что я сказала, и ничего лишнего.

Голос матери приближается. Том слышит, как она обметает пространство вокруг него, шарит метлой под его кроватью.

– Ничего лишнего?