Вдруг его точно подбросило. Вскочил босыми ногами прямо на пол, долго не попадал в туфли, уронил газетный лист, долго протирал глаза. Опять рванулся к газете, читал сотый раз и глазам своим поверить не мог.
Да, несомненно, его стихотворение «К ней» напечатано, а посвящение — петитом: «Посвящается А. И. Клеровой».
Это было до того невероятно, невозможно, что Иван Петрович почувствовал, как на всем его теле выступил горячий пот.
Стихотворение, конечно, его и он, замирая от душевного трепета, вывел ровными буквами «посвящение» и когда писал «К-л-е-р-о-в-о-й», по его сердцу словно кто-то нежно проводил смычком.
Но ни в какие газеты он своего произведения не посылал и никогда бы на это не решился.
Бросился к столу, отпер ящик, но там валялся лишь весь измаранный и перечеркнутый черновик, а переписанных набело стихов не было.
Несомненно, украли. Забрались в его отсутствие. Но кто, с какою целью?
Иван Петрович не знал, что и подумать, но как-то против воли произнес:
— Опять пакость под меня, интрига!
Сказал и сам испугался.
Это, может быть, в первый раз случилось, что он ясно кого-то обвинял, признал существование врага, проявившего свою злую волю.
— Пойду, проветрюсь!
С силами он собрался, умылся, оделся, поговорил даже с прислугой, но в затылке все время чувствовался словно забитый кол.
С этим ощущением проходил он целый день и спать лег. Обычный порядок был нарушен. Не зашел в знакомый ресторанчик, не поехал в цирк, куда имел даровой билет. Все из боязни встретить приятелей. Сейчас поднимут на смех:
— A-а, наш поэт! Поздравляем, поздравляем.
Наутро оказалось, что по той же причине идти на службу совершенно невозможно.
Особенно смущало посвящение.
С Клеровой он познакомился всего недели две и сразу влюбился. Женщин он почти не знал и они на него внимания не обращали. А здесь молодая, красивая актриса занялась им, кокетничала с ним, делала глазки и, только убедившись, что от этого глупо робеющего до косноязычия человека ничего не добьешься, бросила его и зафлиртовала с другим.
Возвращаясь с этого вечера, Чернобыльский по обыкновению мучил себя долго обвинениями в том, что не сумел отвечать прекрасной женщине, показать ей себя интересным мужчиной, показать свой ум, умение излагать мысли красиво, а вместо того мямлил, краснел, никак не мог справиться с кашей во рту, так что Клерова раза два переспросила: «Что вы говорите?»
И отвечал невпопад, все такими глупыми, пошлыми словами.
Дома, конечно, он опять стал на высоту положения и вел себя с обольстительной Клеровой совсем иначе.
Отвечал сначала горделиво-равнодушным тоном: «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Бросал фразу за фразой, красиво, кругло, с глубоким смыслом, с едва заметным подъемом голоса. И в глазах Клеровой, в этих чудных фиалковых глазах, разгоралось любопытство. Заметно начала волноваться, высокая грудь чаще и сильнее поднимала кружевную кофточку.
А он, Чернобыльский, словно и не замечал, и продолжал говорить небрежно, запугивая воображение женщины резкостью и прямотой суждений…
В течение этих двух недель Чернобыльский почти не выходил из дома, разумеется, кроме службы.
Успехи его у Клеровой были огромны и сближение шло гигантскими шагами.
Уже смотрела она на него робко, покорными глазами. «Ты рада быть его рабой».
Но Чернобыльский оттягивал решительное объяснение, испытывая сладость предчувствия, что она первая ему скажет.
И миг настал. Опустив веки с лучами длинных ресниц, вспыхивая румянцем, сказала она ему: «Я вас люблю».
И он коснулся, наконец, этих желанных губ и ощутил под рукою шелестящий шелк, сулящий другие прикосновения в будущем.
Ждать недолго. Клерова назначила ему свидание…
Но в угаре этих фантастических образов, вызванных раскаленным воображением, бывали и минуты просветления.
Чернобыльский сознавал ясно, как он в действительности жалок, ничтожен и мал, как невероятна выдуманная им история любви. И в тоске трезвой действительности написал он лирическое обращение «К ней». Написал и посвящение. Вышло безыскусственно, трогательно. Все равно: никогда ведь никому он не покажет этого листка…
А если бы она прочла? Послать ей?
Чернобыльский не знал адреса и не решился бы спросить у общих знакомых.
А что, если попробовать напечатать, чтобы она прочла?
Но разве это выносят на улицу? Никогда, ни за что!
Но кто-то сделал это за него. На смех, назло ему! Какой-то подлец, негодяй, только бы дознаться, кто.
Читать дальше