Сергей Соломин - Под стеклянным колпаком [Избранные сочинения. Т. I]

И среди этих колебаний воли, растерянности мысли, потоков слов, столь далеких от дела, властно зазвучал колокол, призывающий в дом народного собрания.

Исход был найден. Бежать туда, под белоснежный купол, где народ становился господином собственного положения, под купол, освященный законами, которые народ здесь утвердил своею властью и волею, под купол, являющийся символом правды и законности.

На возвышении, где всегда помещался президиум собраний, сидели члены временного правительства с Ковалем во главе.

Лицо его было бледно, но спокойно. Холодным взором он пытливо следил за колонистами, один за другим занимающими места.

Слышался сдержанный гул голосов. Все прониклись не уважением к этому собранию, а были захвачены необычайностью. В иных говорило простое любопытство. Что скажет Коваль?

Он встал и заговорил громко, размеренно, словно читал по тетрадке. Изложил все подробно. Свои первые подозрения. Все дальнейшие наблюдения над деятельностью ученых. И то, как он за ними следил, прислушивался, старался разгадать тайный замысел. И то, как он постепенно знакомился с научными открытиями Уальда и Бессонова.

— Я ничего не имел в виду другого, кроме блага всей колонии. Все смотрели только на частности, я попробовал выяснить себе цель этих людей. Много и много раз был я обманут в жизни светлыми планами, радужными горизонтами, светочами, зажигаемыми руками интеллигенции, но здесь почуялись мне обман и ложь. Вы вправе спросить: почему я не поделился ни с кем своими наблюдениями, почему я молчал, не обратился к народному собранию? Я — человек дела, а не слов! Ведь если бы я хоть намекнул одним словом, что знаю все, меня сочли бы за сумасшедшего или за преступника. Вера в «ученых» и сейчас в вас сильна. А они сумели бы скрыть все следы своего злодейского замысла, и я бы оказался побежденным, их тесный союз — победителем. Я не мечтаю о диктаторстве, я не хочу произвести на вас давление, пользуясь тем, что вся наша группа переворота хорошо вооружена. Сейчас же мы готовы передать власть в руки народа. Судите сами заговорщиков, как хотите!

Слово взял один из «общественников»:

— Нас здесь все время пугают, как детей, страшными призраками заговора. Оправдывают свои незаконные действия и учиненное насилие опасностью, которая неминуемо грозила. Но где доказательства этого самого заговора? Коваль все время говорит о себе и только о себе. Прежде, чем оправдываться, он должен объяснить главное, чего мы не знаем — где доказательства того, что партия «ученых» замыслила такую гнусность? Из прокламации, из его собственной речи мы не видим того, в чем нас так усердно стараются убедить. Где доказательства, повторяю я еще раз?

Толпа знала теперь, чего нужно требовать. Формулировать иногда еще неясные желания народа в простых словах — в этом весь успех ораторов.

И все в один голос закричали:

— Доказательства! Доказательства!

Момент был критический. Искусно построенное Ковалем здание лжи могло рухнуть каждую минуту. Что ответить ему на эти все усиливающиеся требования? Народ не удовлетворится общими словами, они противодействуют. Нужны факты и факты.

Внезапно его осенила новая мысль: он вспомнил ночное посещение безумным Патриком.

Выпрямился, точно на пружине. Протянул руку. Все смолкло.

— Вы хотите доказательств, фактов? Хорошо, я вам дам их. «Ученые» подготовили общий взрыв всей территории, занятой колонией. Это была трудная и опасная работа, но она закончена. Мы стоим словно на кратере вулкана, готового к извержению. Но это вулкан искусственный, покорный воле человека. Я предупредил страшную катастрофу. Все нити заговора, весь механизм подготовленной гигантской адской машины в моих руках. Я поспел вовремя. Но я не мог предупредить одного. «Ученые» — не боги, а простые люди. И в их работе может быть ошибка. Они ее и сделали. Не все предусмотрели, и частичная катастрофа уже была.

Толпа заволновалась:

— Что он? О чем говорит? Где катастрофа?

Люди оглядывались на стеклянные своды, пугливо ожидали гула и треска. Иным казалось, что сама почва под ногами уже колеблется.

Коваль дал народу время успокоиться и, когда взоры всех обратились к нему, отчеканил стальным голосом, резко слышным в отдаленных углах зала народного собрания:

— Произошел взрыв около карантина. Горячий поток исчез, часть пропасти засыпана обрушившимися скалами.

Мертвым молчанием ответила толпа на это ужасное известие. Так, значит, правда? Взрыв действительно подготовлялся?