Влад Тарханов - Никола Тесла - секретное оружие [СИ]

Татьяна Тихоновна точно уловила настроение мужа. Она понимала, что сначала надо успеть подавить остатки его сопротивления, иначе невестка будет иметь молчаливую поддержку у нее, свекрови, за спиной. И ничего тогда не получиться.

— Скажи мне прямо, Вячеслав Анатольевич, ты меня осуждаешь?

— Ну что ты, Танюша, как я могу, просто мне кажется…

— Ага, сказать, что не одобряешь, боишься, прячешься за красивыми фразами? Ты мне скажи прямо, осуждаешь или нет?

— Я тебя не осуждаю, Танюша… я тебя просто не одобряю. Мне кажется, наш сын этого не переживет.

— Ты думаешь? А ты слышал их ссору позавчера? Слышал? Перед отъездом, прямо перед тем, как он на съемки поехал? И как он будет на съемках работать, ты об этом подумал? У нас ведь сынок — талантище! А она ему житья не дает… Ну ты вспомни, вспомни, что они там кричали? Она ведь не стеснялась, верно?

— Ну погоди ты, Танюша, разве можно же так?

— А как можно? Как? Ты вспомни, как все начиналось? Помнишь, когда Игорек попросил, чтобы они от Жаннкиных перебрались к нам? Матушка ее говорила, что дочка с деканом переспала, чтоб в институт поступить. Жанка и тогда актриской была, что надо. Мы же ей поверили. И как было не поверить, если Игорек так ее любил… А как он с ней занимался!

— Как занимался, она же тогда на инженера…

— Господи, Вячеслав Анатольевич, совсем ты меня за дуру держишь. Я говорю, когда она институт бросила и на театральный решила поступать. Скажи, если бы Игореша с ней не занимался, она бы поступила тогда куда-нибудь? Да ни за что в жизни! Она нашего Игорешу всегда только использовала!

— Ладно, Танюша, что-то ты разошлась… зачем это все ворошить?

— Ворошить? А Игорь тебе не рассказывал, как она на съемках к его режиссеру клеилась, тот еще сказал, что эта блядь за роль с любым режиссером переспит, прости меня, Господи, что я так говорю, да ведь это правда! А вспомни, когда она у французов снималась, разве ж не пришла домой, да еще колготки на ней порванные были, какими-то бантиками завязанные. Хорошо, что Игорь на съемках был, он ничего не видел и ничего не знает… А она… Дуру из меня делала, говорила, мол я ничего не понимаю в том, как молодежь теперь развлекается. Может и не понимаю, как она развлекается, но я точно знаю, как молодежь развлекаться не должна!

— Танюша, успокойся, давай, я тебе чаю налью…

— Налей, Вячеслав Анатольевич, налей, только как мне успокоиться, как? Если сердце мое материнское слезами обливается! Как? Неужели буду я терпеть, чтобы с моего сыночка так издевались, скажи? Ну скажи, Вячеслав Анатольевич, как пережить то, что она с хахалем открыто встречается и тот ее домой провожает. А Игорек-то ничего не подозревает, ничегошеньки не видит… А она его еще больше гнобит. Вспомни, что она ему намедни сказала, вспомни!

— Ну что ты, Танюша, такое вспомнить…

— Вот, и тебе стыдно! А как мне не стыдиться? Как мой сынок стал ее попрекать, что она хвостом вертит, проституткой в сердцах назвал, так она не только не смутилась, заткнулась бы тихонько, смолчала бы, так нет, она еще и на нашего Игорька накинулась, что он денег ей жалеет, никчема, зарабатывает шиш, ей уже одеть нечего. И что раз она проститутка, то и с Игорем, мужем своим собственным, будет спать за деньги.

— Так они ж помирились после этого, вроде бы даже…

— Вроде бы… Даже… Наивное ты дитя, Вячеслав Анатольевич. Она ведь снова нашего Игорька, как кутенка слепого, обвела вокруг пальца. Вот что я тебе скажу, Вячеслав Анатольевич, что ты думаешь, я не знаю, может и ты на эту… ой, сказать хотела, да не буду, может, ты на нее тоже глаз положил, все вы, мужики, сволочи. Стоит бабе красивой на вас глаз положить — и вы становитесь шелковыми. В общем, меня твое мнение сегодня не интересует. А мне ты не мешай. Я знаю, что я делаю. И делаю я это потому, что сыну моему так лучше будет. Я точно знаю.

— Таня…

— Да? — голос Татьяны Тихоновны как-то изменился, появились нотки искреннего удивления. — Я уже даже не Танюша?

— Таня, ты уверена, что делаешь? — голос Вячеслава Анатольевича казался безжизненным и тусклым.

— Уверена! — как серпом отрезала.

— Тогда я мешать тебе не буду…

— И на том спасибо, Понтий Пилат, умывающий руки…

— Зря ты так, Танюша…

— Извини…

Татьяна Тихоновна подошла к мужу, обняла его, прижалась к плечу и тихо произнесла:

— Это я на нее сержусь, а на тебя выливаю, потому как ее нет рядом… Извини меня… Я не хотела тебя обидеть.

— Знаю. Давай чай пить.

— Посмотри время.