Влад Тарханов - Никола Тесла - секретное оружие [СИ]

В друге Петр не ошибся. Павел выслушал сбивчивый рассказ Петра, которого еще переполняли эмоции, коротко бросил в трубку:

— Двигай! Я тебя жду…

Он его действительно ждал. Его жена, полненькая хохлушка-хохотушка Раечка тоже не спала. Было видно, что они ждут третьего. Два первых ребенка были девочками, а Паша бредил пацаном, наследником военных традиций семьи. Все его предки были военными, сейчас Паша имел чин подполковника и учился в Академии Генштаба. Петр вынужден был повторить рассказ уже при Раечке. На этот раз его рассказ был не таким эмоциональным и более связанным.

— Говорил я тебе, что у твоей Нинки ветер в голове гуляет, — мрачно сообщил другу Павел.

— Не ветер у Нинки гуляет, это Нинка как ветер у тебя гуляет, — заметила Раечка, — разбаловал девку, вот она и взбрыкнула… Ладно, вы еще тут говорите, а я пока постелю…

Раечка, одетая в простой клетчатый халат, кругленькая, с чуть вздернутым носиком, вечно румяная, симпатичная, пухленькая, шустренькая, не могла усидеть на месте больше минуты-двух. Павел проводил ее влюбленным взглядом, он умудрился все еще любить ее, не смотря на двенадцать лет, прожитых вместе.

Петр вспомнил, как Нинка встречала его после работы, какие истерики закатывала, как умела не обращать на него внимания, и понял, что завидует другу. Странно, когда пришло время жениться, Петр и Павел оказались окольцованными в один год. Друзья и знакомые завидовали Петру — у него жена была красавица, бойкая, умница, танцевала на загляденье, была остроумна, умела общаться, имела хорошие манеры, в общем, достойная жена русского офицера. А вот у Паши жена казалась простушкой. Провинциалкой, которая всего стеснялась, вела себя скромно, казалась простой серой птичкой на фоне столичных лебедиц. А птичка-то оказалась с норовом! И еще каким! И этот ее норов, точнее, нрав, нравственная чистота делали ее настоящей красавицей, настоящей женой русского офицера. И повезло этому офицеру, что нашел себе такую спутницу жизни. Мог он работать и быть спокойным за детей: жена и посмотрит, и накормит, и соберет… Короче говоря, они друг за другом, как за каменной стеной.

Теперь у меня тоже есть своя каменная стена, — решил про себя Корчемный. — И за эту стену я никого больше не намерен пускать. Ему вновь стало тоскливо и тошно, тоскливо и тошно до предела. Он лежал с открытыми глазами и не засыпал. Вся его семейная жизнь проходила перед глазами, с первых лет до самой последней поездки, когда он переступил порог дома, не подозревая, что эта командировка окажется для него последней в их семейной жизни. Теперь он понимал, что все это время она искала, к кому уйти… Наверное, не было к кому, поэтому не уходила…

Может быть, надо было ей уступить?

Ну, в конце-концов, на что только мужчина не идет ради любимой женщины, вот, некоторые даже Родину продавали из-за юбки… И что? Нет…

Не могу я так… дашь слабину, начнешь стелиться под бабу — себя вконец потеряешь… Мы вместе должны были пережить это время. Так нечестно — все на мужчину взвалить, не честно.

Да, она слабая женщина, но и слабая женщина должна хоть немного работать, а она уже давно забыла, что это такое — работать.

Она говорила, что хочет учиться…

И на учебу нет денег…

А на кого учиться? Он вспомнил, как договорился с одним из знакомых, что Нина поступит учиться на экономический факультет…

И тут она заявила, что у нее проблемы с математикой и ей нужно гуманитарное образование. Зачем ей быть экономистом, если она не умеет экономить?

От такого аргумента Петр найти защиту не смог. Он перезвонил и извинился, хотя понимал, что упустил хороший шанс, теперь ему ничего были не должны.

И тут Петр подумал, что через год или два эта его трагедия (а сейчас это воспринималось именно как трагедия) станет казаться совершенно пустым местом. Ничем, приключением, от которого ему не было никуда не деться.

И все-таки… Все-таки не один год они прожили вместе, ой, не один! И кусок жизни отрезан… Нет, еще не отрезан… Надо будет развестись. Именно так. Поставить точку. Не ей, а мне…

Хоть один поступок, довести до конца… Все, разорвано… Разорвано! Даю отмашку! Считаю до десяти! Двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать, шестнадцать, пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, ДЕСЯТЬ!

Спать!

Тут же он заснул, заснул почти под самое утро. Ему оставалось всего два часа до времени, когда надо было вставать и ехать на работу, туда, где его ждал генерал Переделкин.