Влад Тарханов - Разорванная цепь [СИ]

И только ударная группа, которая должна была проникнуть непосредственно в дом, и выключить все изнутри, готовилась к операции заранее.

Машины подъехали к дому, Роман вывел из машины Павла, который дернулся, но уже двое помощников Романа подхватили сопротивляющегося парня под руки, и поволокли в дом.

План штурма разрабатывался исходя из данных, которые удалось собрать о доме-бункере Арсения Погожина. Любое, даже самое секретное строительство делается руками гастарбайтеров. И не имеет значения, кто тут что строил: молдаване, финны, украинцы, армяне или турки — все равно это была наемная рабочая сила. Поэтому план здания был в руках нападающих. Учитывая наличие в доме доброго десятка охранников и еще четырех — снаружи, тех, что снаружи, на себя взяла группа спецназовцев, которые располагались во второй машине. А тех, что внутри просто решили обработать газом, этот газ находился в баллончиках, которые находились на ремнях у двух сотрудников, тащивших Павла. Созданный в лаборатории еще бывшего КГБ газ был бесцветным, не обладал запахом и вызывал стойкий сон практически через минуту-вторую, как попадал в организм человека. Что было самым удобным, так это то, что против газа существовал простенький антидот, который делала нападающих к действию этого газа нечувствительным. Нападающие могли входить без маски. Для сверхсекретной операции такой газ был идеален.

Они начали распыление как только оказались в доме. Теперь достаточно было просто пройтись по этажам, чтобы вырубить охрану и сигнализацию.

Извините, что я так долго описываю все происходящее. На самом деле вся операция по захвату длилась не более пятнадцати минут с момента, как группа захвата оказалась в доме Погожина. Погожин, протянув руку Роману для рукопожатия, так и впал в сон с вытянутой рукой. Заснула охрана в пультовой, так что некому было осуществить ликвидацию заключенных. А на охрану, дежурившую снаружи, неожиданно напали сразу с двух сторон. Пока группа захвата преодолевала стены, а охрана впала в секундное замешательство, их со спины атаковали ребята, сидевшие до поры до времени в машине.

Именно эту фазу операции и освобождение заложников, спрятанных в бункерах, можно было назвать собственно штурмом. Это был идеальный штурм — без выстрелов, без лишнего шума и без никому не нужных потерь.

Все было сделано просто и даже немного буднично. Странно, но именно такую работу профессионалы называют "правильной" работой. Я называю такую операцию идеальным штурмом.

Москва. Одинцовский район. Молоденово. Коттедж советника Погожина. 05 апреля 2010 года.

Арсений медленно пошевелил рукой. Все тело было тяжелым, неподъемным, грузным, как будто налито свинцом, в голове гудело, а язык просто прилип к зубам. Страшно хотелось пить. Человека, который наклонился над ним, он не знал. Тот же зачем-то приподнял тяжелое веко, зачем-то покачал головой и что-то сказал кому-то вдаль. Потом Арсений почувствовал боль в руке, но в голове стало проясняться. Человек опять повернулся, что-то сказал, но теперь Арсений увидел даже кому и что говорил этот самый человечек. Он увидел старика. Ха! Он даже разобрал пару слов, но смысл сказанного к нему пока еще не доходил. О! К губам что-то прикоснулось. Влажное, наверное, ему дают пить. Пить хочется! Арсений сделал несколько глотков, но его поили чем-то соленым.

Константин Львович Переделкин, а этот старик, которого заметил Погожин, был, несомненно, он находился в превосходном расположении духа, он только что сделал очень важную работу и сумел ответить на несколько сложных вопросов. Сейчас его интересовал ответ на еще один вопрос: за сколько минут он сможет перевербовать господина Погожина? В своих умениях Константин Львович не сомневался, а вот возможности нового подопечного ему еще предстояло узнать. Теперь он ждал. Врач сказал, что антидот подействует через три минуты, а еще через минуту клиент будет адекватен. Сделав последнюю инъекцию антидота врач удалился, оставив их с глазу на глаз.

Наконец взгляд Погожина стал окончательно осмысленным. Он уставился на свое кресло, в котором его расположили, закатанные рукава, рубаху, немного запачканную на груди, наручники. Потом Арсений уставился на Переделкина, по-видимому, стараясь его вспомнить. Получалось у него это плохо. Константин Львович не был публичной личностью. О нем знали только те, кому было положено знать о его существовании, да еще те, кому повезло (или не повезло) столкнуться с Переделкиным по его работе.