Роберт Силверберг: Избранные произведения. II том

На Дилосе я обнаружил только залежи щебня, развалины храмов и почти сравнявшиеся с землей пеньки колонн. Среди них каким-то чудом остались целы — сравнительно целы — несколько каменных львов. Все они поджары, сидят на задних лапах и выглядят очень голодными — кажется, вот-вот прыгнут. А кроме них, смотрел, почти не на что. Куда ни глянь, везде мрачный покров тления, черная аура смерти.

Тем же катером я вернулся на Миконос и поселился в небольшой гостинице неподалеку от уютного прибрежного городка с узкими улицами. Поужинал и выпил вина в ресторанчике для смертных. Тело вроде бы осталось довольно.

А еще на Миконосе я нашел Афродиту.

Точнее, это она меня нашла.

Я тихо сидел в гостиничном баре на свежем воздухе, думал о своих делах, рассеянно поглядывал на мозаичные плитки патио, на ограду, украшенную сетями, веслами и иными атрибутами рыбачьего промысла, и пропускал уже третий бокал охлажденного вина за час, позабыв о скромных возможностях позаимствованного тела. Внизу плескалось лазурное море, рокот прибоя настраивал на безмятежный лад. Скажете, «лазурное море» — избитое клише? Не буду спорить. Но Греция всех заставляет говорить подобными штампами, а я стараюсь не привлекать к себе внимания.

Ну так вот, сижу я, и вдруг ко мне подходит шикарная длинноногая блондинка и спрашивает сочным грудным голосом:

— Что, морячок, недавно в городе?

Я изумленно посмотрел на нее.

От нее так и веяло божественной силой. Мой внутренний счетчик Гейгера, настроенный на богов, зашкалило вмиг.

Оставалось лишь недоумевать, как это я не уловил ее эманаций, когда в первый раз высадился на Миконосе. Да и сейчас узнал ее, только когда подошла вплотную.

Она-то меня, между прочим, издалека заметила.

— Ты кто? — выпалил я.

— Гляди, какой шустрый? Может, сначала предложишь даме присесть?

Я вскочил как ужаленный, с шумом придвинул шезлонг к столику и усадил блондинку. Потом замахал официанту.

— Что будешь пить? — спросил я незнакомку, запинаясь от волнения. Во рту пересохло. Я мысленно обругал себя: суетишься, как школьник!

— То же, что и ты.

— «Паракало» со льдом, — заказал я.

У нее были пышные золотистые кудри до плеч, и желтые, как у кошки, глаза, и полные спелые губы совершенно непринужденно растягивались в теплейшую из улыбок. Ее аромат наводил на мысли о молодом вине, о зеленых полях на рассвете, о быстрых горных потоках, а еще о лаванде, летнем зное, ночном ливне, бьющих в берег волнах и штормовых ветрах.

Я понял, что передо мной враг. Но не испугался.

— Ты кто? — повторил я.

— Догадайся.

— Афродита? Нет, это было бы слишком просто. Ты, наверное, Арес, или Гефест, или Посейдон.

Мое предположение вызвало смех — мелодичную каденцию бьющего через край веселья, а затем она проговорила с чувственными обертонами:

— Ты переоцениваешь мои артистические способности. Но вообще-то мне нравится ход твоей мысли. Арес в юбке! Посейдон с чисто выбритой физиономией! Гефест в белом парике! — Она наклонилась ко мне. Ее запах стал сокрушительней урагана. — Ты угадал с первого раза.

— Афродита?

— И никто иной. Я теперь живу в Лос-Анджелесе. Решила погостить на родине. А ты? Ведь ты — из старших?

— Почему ты так решила?

— От тебя веет древностью. Доолимпийским прошлым, — Она задумчиво позвякала кубиками льда в бокале, сделала большой глоток и посмотрела мне прямо в глаза. — Прометей? Титий?

Я отрицательно покачал головой.

— Ну, все равно ты из этого племени. Я думала, вы все давным-давно исчезли, ан нет… Титана за версту узнаешь — вибрация у них особая. И все-таки, кто именно? Наверное, из самых малоизвестных. Тавмант? Форкий?

— Еще малоизвестнее, — усмехнулся я.

Она сделала еще несколько попыток. Холодно. Холодно. Холодно…

— Тифей, — признался я наконец.

Ужинать мы пошли в город. На узких улочках на нас оглядывались прохожие. Точнее, на Афродиту. На ней было просвечивающее оранжевое платьице, а под ним — ничего, и тем, кто оказывался восточнее нее на ведущей к закату улице, открывалось то еще зрелище.

— Так ты в самом деле не веришь, что я ищу Зевса? — спросил я.

— Скажем так: я верю, что у тебя есть дело, которое ты считаешь важным.

— Ладно, так и скажем. Я должен его найти.

— Зачем?

— Так надо, — ответил я. — Тут ничего личного. Просто я родился мстителем. Мое единственное предназначение в жизни — отплатить Зевсу за войну с детьми Геи. Ты же знаешь.

— Тифей, война давным-давно закончилась. Что было, то быльем поросло. Да и недолго Зевс радовался победе.