Владимир Левендорский: SWRRF. 20??

В учебных гэмблах для студентов Университета и рекламных клипах, подготовленных Информационной службой Корпорации для потенциальных потребителей продукции, вся эта история излагалась в лубочном варианте: Штейнберг – не понятый гений; руководство Корпорации – мудрецы и гуманисты, спасшие человечество от голода. Но во всех вариантах этой истории замалчивался один занятный факт. Когда новая пищевая продукция Корпорации стала выпускаться в уже приличных промышленных масштабах, вдруг объявилась жена Штейнберга, которую полагали тоже сгинувшей в пучине Смутного времени. Старая, невзрачная, замученная жизнью женщина. Она предъявила права как наследница авторских прав изобретателя. И просила-то в общем-то немного, просто чтоб хватило безбедно, без лишений дожить последние годы жизни. Но, руководители Корпорации были хоть и гуманистами, но прибылью делиться ни с кем не хотели, тем более, с какой-то «выжившей из ума старухой». Её сначала объявили сумасшедшей, а затем затаскали по судам, на которых она должна была доказывать, что действительно была женой Штейнберга. Так она и умерла во время одного из процессов, не получив от Корпорации ни гроша.

У ректора был хоть и большой – положение обязывало, – но вполне уютный кабинет. Натуральные дерево, кожа, стекло и бронза. По стенам – картины и фотографии (по-старинному отпечатанные и помещённые в изящных рамах из дерева). Из электроники только большой, во всю стену – обычный для всех кабинетов руководителей, – интерактивный модуль FV-визуализации за столом и поменьше на самом рабочем столе. И в дальнем углу у дверей, почти незаметный, – медийный визуализатор, который, к счастью, сейчас молчал, потому что время обязательных для просмотра новостей ещё не наступило.

Самым замечательным в кабинете был светильник, стоявший на столе. Когда два года назад Александр первый раз оказался в этом кабинете, светильник не работал и то, что это светильник, он тогда не знал. Его поначалу привлекла необычная форма этого предмета: в виде причудливо стилизованной буквы G. Он как-то мимоходом отметил про себя эту необычность. И у него вдруг появилось странное чувство: ему показалось, что где-то что-то подобное он уже видел. Это нежданное дежавю так озадачило его, что, едва выйдя из кабинета ректора, он тут же переадресовал свою озадаченность Эду. Увидев результат, усмехнулся: «Ну конечно! Как я мог забыть!» После возвращения домой во время разговора с отцом, делясь впечатлениями о поездке, он рассказал ему этот случай. Отец рассмеялся: «Плохо же ты изучал историю», – но тут же примирительно сказал: «Тебе простительно. Ты почти не жил в той стране», – и, криво усмехнувшись, добавил: «Осколки былого величия…»

Когда через год Александр вновь оказался в кабинете ректора, он при первом удобном случае попросил дать ему рассмотреть этот странный предмет. Ректор обрадовано оживился: «Да, это редкая вещь. Не побоюсь сказать – уникальная, – в охватившем его неожиданном возбуждении он говорил без обычных запинаний и мямлиния. – Хрусталь ручной огранки. Но, к сожалению, давно не работает: светодиоды много лет как сняты с производства, да и элементы питания тоже».

Александр взял в руки этот странный предмет. С «площадочки» вертикального «пенёчка» буквы G безжизненно свисали не видимые на расстоянии древние нитяные светодиоды, под основаниями которых просматривались отверстия мини вентиляторов.

– Эти светящиеся диоды в потоках воздуха создавали полную иллюзию живого пламени. Свет причудливо играл в гранях хрусталя… очень красиво смотрелось, – вздохнул Ректор. В его голосе было столько подлинного чувства – ностальгии, грусти, утраты… Александр почувствовал к этому раньше не внушавшего ему никаких симпатий человеку, жалость и сочувствие и неожиданно для самого себя предложил ректору поискать кого-нибудь в Городе, кто бы мог починить светильник. Ректор некоторое время колебался, опасаясь, как бы светильник не испортили окончательно. Но Александр уверил его, что отдаст светильник только в очень надёжные руки. И, действительно, с трудом, но ему удалось найти в Городе человека, который починил этот светильник.

Когда он принёс светильник ректору и включил его – зрелище действительно было очень красивое, – тот радовался как ребёнок и его, вдруг, прорвало: «Знаете, мне ведь его подарили в последний юбилей той великой компании, в руках которой была когда-то эта страна, – он говорил возбуждённо, быстро, без заминок, – сейчас нет ТОЙ компании, да и страны, фактически нет. Жадные самоуверенные выскочки из Восточного управления! Раньше мы держали в кулаке пол мира! А сейчас? Создали полдюжины корпорации, которые интригуют друг против друга! … Я ведь когда-то работал в Столице. Ещё в той . В том величественном здании… Да Вы ж ничего этого не знали. Вы вообще бывали в Столице? Я несколько лет назад решил сдуру поехать посмотреть. Эти развалины на десятки километров во многих местах уже заросшие лесом… эти страшные провалы… Этот Разлом, расколовший город на две половины… жуткое зрелище… Слава богу, я не видел, как всё это происходило. Мне вовремя намекнули на предстоящие перемены. Я, ведь, занимал там не последнюю должность, хотя, конечно, в высший круг не входил. А то жил бы в Goldtown’е. Но зато вовремя – до Раздела, – перешёл главным инженером сюда в Юго-западное управление. Передел и Смутное время пережил здесь без особых проблем. Этот район хорошо защищался элитным спецназом. Он тогда ещё рассматривался как стратегически важный. В созданной новой Корпорации – ещё той первой, чисто транзитной, – поначалу руководил Технологической службой… потом начались эти слияния-разлияния, модернизации… какое-то неизвестно кем сделанное оборудование, по неизвестно какой технологии… Впрочем, Вам-то, наверно, известно – Ректор бросил на него неожиданно злой взгляд, – это ж Ваш Совет рекомендовал этот проект – но быстро взял себя в руки. – …в общем, последние десять с лишним лет я возглавляю этот университет…»