Дмитрий Казаков: Черное знамя

В словах его звенела непреклонная убежденность.

Олег писал, ощущая симпатию к этому простому, открытому парню, испытывая даже нечто вроде родственного чувства – они делают общее дело, идут нога в ногу, и неважно, что один машет дубинкой на митингах и держит за пазухой пистолет, или «зажигалку» на сленге дружинников, а другой не вылезает из кабинета, а главным оружием считает пишущую машинку и печатный станок.

– Да, я помню, как нас вызвали прикрывать партийное собрание в Кронштадте… Собирался сам Борис Викторович приехать, ну а наших там почти нет. Собралось нас сотни две. Привезли нас, а там толпа, сплошь из матросни, свистят, улюлюкают… Мы в колонну – раз. Выстроились, а оружия никто не взял, поскольку обещали, что полицейская провокация будет. Зашагали, со сжатыми кулаками, в железном порядке, а они в нас плевали, кидали чем-то… Ничего, улицу расчистили, чтобы вождь мог пройти спокойно… Справились, хоть и с трудом.

Да, об этом случае Олег знал – девятое ноября прошлого года, сорок три пострадавших, из них семеро тяжелых, и это только те, кто обратился в медицинские учреждения, отделавшихся синяками и порезами никто не считал.

Незаконные марши, драки, погромы, нападения на отдельных идеологических врагов – обычная «работа» дружинника.

На НД десятки раз подавали в суд, и всегда пытались притянуть к ответственности и партию. Но ПНР постоянно оказывалась чистой – поскольку использовала выдуманную Огневским методику «косвенных приказов».

Тот же Савинков лишь отвлеченно озвучивал, что ему необходимо, какого результата он ждет, не отдавая прямых распоряжений. Ну а Голубов мог творить, что угодно, лишь бы добиться нужной цели, и при этом заявлять, что действует независимо.

То же самое происходило и в других городах, губернские вожди партии работали рука об руку с тысячниками Народной дружины.

Один раз, во Владимире, дело все же дошло до суда, но предоставленный ПНР адвокат превратил процесс в настоящую пропагандистскую кампанию, так что дело постарались побыстрее закрыть.

– Хорошо, спасибо, достаточно, – сказал Олег, и перевел взгляд на третьего визитера. – Теперь вы…

– Дмитрий Успенский, в партии с двадцать первого, сын священника, родом из Новгородской губернии, возглавляю евразийский дискуссионный клуб Балтийского судостроительного завода.

Ого, вот это необычно… у голубоглазого парня с тонкими усиками стаж в ПНР больше, чем у самого Олега, и он не обычный работяга-правдоруб-активист, и даже не дружинник с намозоленными кулаками.

– Хм, расскажите-ка подробнее, чем вы там в клубе занимаетесь, – попросил он.

– Еженедельно по субботам проводим лекции для рабочих, удалось для этого найти помещение на территории завода…

Темы лекций оказались соответствующими: «Европа – враг остального человечества», «Нравственные принципы государства Чингисхана», «Истинный и ложный патриотизм», «Марксизм, консерватизм и демократия – звенья одной цепи, надетой на свободные народы Евразии», «Романо-германское иго в сравнении с игом татар».

Успенский, судя по его речам, читал не только партийные газеты, он знал труды Трубецкого и Савицкого, цитировал по памяти Алексеева, и цитаты эти были на редкость точными.

Даже Олег не смог бы воспроизвести «канонические» тексты лучше.

Причем рабочий не просто повторял, точно попугай, он понимал, о чем говорит, и мог самостоятельно делать заключения, и куда более здравые, чем выходили у кое-кого из более образованных евразийцев.

Клуб несколько раз пытались разогнать, но претензии администрации завода помог отразить тот же Корнилов, а эсеровский профсоюз судостроителей не выдержал столкновения с Народной дружиной.

Опять же, тут показал себя Голубов… мерзкий тип, но дело свое знает, и ничего не боится.

«С такими парнями, как эти, мы горы свернем, – думал Олег, торопливо черкая карандашом по бумаге. – Каждое интервью достойно особой статьи, а ведь не получится, никто не позволит, особенно теперь, когда Штилер, назначенный главой отдела пропаганды, начал закручивать гайки…».

– Отлично, спасибо, – сказал он, откинувшись в кресле и обозревая исчирканный лист. – Товарищи, вы очень помогли нам.

– Так это мы завсегда, вот те крест, – Иван размашисто перекрестился. – Так, братцы?

«Братцы» дружно закивали.

– Всеволод, выдели им по пачке последнего номера, пусть раздадут среди своих, – распорядился Олег.

Рабочие, получив газету, выбрались за дверь, и они остались в кабинете вдвоем.