Глеб Селезнев: Машина судьбы. Рассказы

– Доу, – услышал он мягкий голос Баграха, – Мы не улетаем завтра.

Чем дальше они углублялись в сельву, тем непонятней и непривычнее она становилась. Всё вокруг менялось. Вырастали новые, невиданные колонии деревьев, обросших сложнейшими конструкциями, отличающимися чётким разграничением форм и цвета, огромные лесные проплешины, почему-то всегда совершенно круглые и поросшие одним и тем же низким кустарником, густота которого увеличивалась к центру. Порой на их пути попадались огромные деревья-башни, представлявшие собой целые многосложные симбиотические сообщества – как предполагал про себя Итайв. Порой встречались и мелкие ручейки, и достаточно широкие реки с прозрачной, кристально-чистой водой. Но и они не были лишены жизни, – всё прибрежное дно обнаруженных водоёмов было переполнено многоцветными водорослями и торчащими из воды разлапистыми кустами.

Теперь Итайв мог сказать наверняка: территория, окружавшая плато, где стоял их клипер, была действительно другой . Вернее стала, после того, как они совершили посадку. Она казалась более дикой… И одновременно была несравнимо ближе пришельцам, чем эти просторы, на которые ещё не ступала их нога. Но никак невозможно было понять, что именно отличает эти два осколка одной и той же стихии. Проживи Итайв на своей родной планете, никогда не задумываясь о звёздах, подобно большинству своих сородичей, а затем по каким-то стечениям обстоятельств попади в этот мир, он никогда бы не понял в чём тут дело. Скорее всего, он вряд ли смог бы увидеть здесь красоту, столь отличавшуюся от красоты природы его мира. Но, будучи изначально, с самых юных лет охваченным мечтой о невиданных космических путешествиях, а в последствии весьма искушённым в знакомстве с множеством «чужих» миров, молодой штурман невольно залюбовался местностями, открывавшими всё новые прикрасы. Он даже перестал пытливо размышлять о странном изменении обследованного участка, всё изумлённее озираясь по сторонам, как вдруг его осенило. В ней, в красоте-то всё дело и было. Конечно, нельзя было сказать, что то место, которое их роботы и они сами исходили вдоль и поперёк, стало менее красивым, но красота его сделалась другой . Как будто созданной кем-то с совершенно другой точкой зрения на это понятие. Или же созданной именно и только самой природой, чьи законы на каждой планете, в каждом мире одинаковы. Здесь же улавливался какой-то непонятный привкус, подобный тем, какой чувствовался в центрах цивилизаций знакомых Итайву лично. Любые цивилизованные существа, мироводы понимали красоту несколько по-своему, по-своему они и преобразовывали всё вокруг, а вот природа, расплёскивая, где только ей было дозволено буйство своих красок, всегда действовала пусть и разными кистями, но всё же одними методами.

– Баграх, – окликнул штурман шедшего впереди капитана.

– Что, – не поворачиваясь отозвался тот.

– А в этом мире точно нет разума?

Баграх быстро остановился. Не то чтобы его, как будто поразили слова Итайва, а так, словно дошёл до чего-то, к чему и стремился, так, словно каждую секунду знал насколько близко цель их пути.

– А что? – повернувшись, сухо спросил он.

– Да я тут подумал… – Итайв начал сбивчиво и неуверенно объяснять, что именно заставило его задать подобный вопрос, но объяснения оказывались сбивчивыми и корявыми, потому как в голове не существовало чёткой логической цепочки, приводящей к конкретным выводам.

Но, тем не менее, Баграх сразу же понял его и, не дав договорить, перебил:

– Вот что значит молодость, – проговорил он, как-то грустно усмехаясь, – Великое преимущество. Я понял, что планета разумна ещё вчера, в первую экспедицию. Но совершенно не мог понять, почему мне это известно. Ты же кое-как это всё-таки объяснил, – он пошёл навстречу Итайву и, поравнявшись с ним, бросил. – Возвращаемся, – и прошагал мимо, не задержав на нём взгляда, но когда штурман мельком увидел его глаза, он впервые испытал к нему жалость.

Как ни хотел Итайв не быть свидетелем разговора Баграха с Доу-Дорком, как ни пытался незаметно выскользнуть из каюты следования, когда капитан со скупым вздохом обратился к пассажиру, ему пришлось остаться и услышать всё от начала до конца. Впоследствии он часто силился вспомнить все слова, произнесённые тогда, но в голову, вновь и вновь полосуя душу, лезли только последние:

– Ты окончательно уверен? – тихо-тихо спросил в последний раз Доу-Дорк, невидящими глазами смотря куда-то в сторону.