Сергей Соколов: Ответы найдутся. рассказы и повести

Вот она – дорога, упирается в деревянный настил. Видна также часть перил, как будто прислонённых торцами к белой стене. Всё под слоем снега, но ощущение добросовестной работы мастеров – плотников есть. А вот чего нет, так это следов. Ни чьих. Можно рискнуть.

Разведчик вышел из за дерева, быстро преодолел десяток метров и оказался на мосту перед молочной пеленой.

– Шмальнуть бы туда для верности! – Он ободряюще поцокал языком. – Ну сапоги мои там уже были и при мне остались! Иду!

…Он почувствовал: что – то толкнуло его в спину, аккурат под лопатку со стороны сердца, и выдавило из тумана.

Сразу несколько мыслей мелькнуло в голове у сержанта: снег прекратился, воздух необычайно тёплый и свежий и он, сержант, падает на доски настила – близнеца того, с противоположного берега. Оказалось, подгнившая доска подломилась под армейским сапогом

«Тут шею свернуть, как портянку навернуть. И не мудрено!»

Первым делом он кинулся искать отстегнувшийся от удара магазин пистолета-пулемёта. Беда, если тот провалился, несмотря на заплаты, в многочисленные щели и рваные дыры моста. Впрочем, по короткому звуку звяканья металла о металл, слух разведчика сумел определить направление, и вскоре боезапас был найден лежащим между торчащими гвоздями, там, где отсутствовала балясина перил.

Наконец-то сержант смог оглядеться.

Снегопад действительно прекратился, и от высокого звёздного неба вокруг сделалось светлее, прозрачнее как-то. А воздух?! Такого воздуха солдат не вдыхал с начала войны; в нём не чувствовался дым печей-буржуек ленинградских квартир, лесных партизанских костров, полевых кухонь, коптящих фитилей самодельных светильников; а главное, не было запаха пожарищ и пороха, запаха войны не было.

Тепло, будто сентябрь. Листья на деревьях, а не под ногами.

«Судя по всему, здесь какая-то особенная климатическая зона, курорт». Парень читал о таких в книжках, но бывать не приходилось.

«Теперь понятно, почему тут был колхоз-миллионер. Ещё бы! Условия!»

Подытожив, разведчик двинулся к своей цели вдоль лесополосы по обочине дороги. А дорога была ужасной, под стать мосту, и смотрелась в окружающем благолепии природы варварским созданием: рытвины и бугры пересекались глубокими колеями причудливым образом; относительно ровные участки с острыми желтоватыми камнями упирались в огромные лужи неизвестной глубины – в них смело вели только следы танков, все другие жались к краям дороги, выкатывались на обочину, давя и пачкая грязью траву.

«А следы-то всё больше автомобильные. Ни лошадей, ни подвод. Кто же в селе?»

Внезапно в спину сержанту ударил свет.

Машинально, на инстинкте, боец молниеносно прыгнул в спасительную тень придорожных кустов, перекатился на живот, снимая «Шмайссер», вжался в землю, головой к источнику опасности – двум прожекторам нестерпимо белого света прямо посредине дороги. Они не приближались. Сержант понял, что это свет от фар какого-то стоящего транспорта, потому как сумел разглядеть через прищур глаз, темный силуэт и услышал рокот мотора. К мотору примешивались ещё глухие частые удары, но, возможно, это стучало сердце бойца.

«Если кто появится, то короткая очередь и граната в бронемашину. Только бы добросить!»

Но никто не появился, а бронемашина, без единого выстрела, всё отчётливее показывая необычные очертания, начала медленно приближаться к обрадованному разведчику.

«Не заметили. А чего тогда стояли? Ух, ты!..»

Перед блестящей радиаторной решёткой, в виде зверской улыбки, висела катушка с намотанным тросом. Широкий покатый капот имел по бокам каплеобразные стёкла, из которых и бил этот кинжальный белый свет, а темные фары привычной формы почему-то на крыше, над водительским стеклом плавно изогнутой формы. Стекла для военной машины было многовато. Может оно бронированное? Во всяком случае, через него внутри ничего не было видно, как не видно и никакого внешнего оружия.

Когда совсем близко от головы затаившегося разведчика закрутилось переднее колесо странной машины, он отметил небольшую высоту резной шины на матовом металлическом диске со сложным геометрическим рисунком толстых спиц (или не спиц?). В центре крутился какой-то символ.

Вдруг одно из боковых стекол поползло вниз. Глухие звуки, сопровождавшие движение, усилились и в них стал угадываться какой-то чужой для уха ритмический рисунок. Послышался голос, похожий на женский, вроде простуженной оперной певицы, нараспев произнёс несколько неразборчивых слов, эхом которым что-то зацыкало и заскрежетало. Стекло остановило ход, затем так же медленно стало подниматься вверх, но прежде чем оно закрылось, в щель вылетела маленькая искорка, прочертила дугу в ночном воздухе и упала на обочину возле самого носа сержанта, шипя и угасая в небольшой лужице. Истосковавшийся по куреву, нос сразу уловил запах табака и пальцы непроизвольно потянулись спасать тонущий окурок. Сержанта не удивила ни его необычная форма, ни мелькнувшие на гильзе буквы «L&M». Он успел лишь порадоваться его размеру и будущей затяжке, когда поспешно сунул чинарик за отворот шапки и рванулся с земли через скользкую колею на другую сторону дороги: могла пойти колонна, лежи тогда тут целую вечность.