Сергей Струков - Притчи Радонежского леса. Рассказы и повести для детей

© Сергей Викторович Струков, 2017

ISBN 978-5-4483-7770-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очень давно, когда звёзды были большими, как яблоки, луна огромной, как арбуз, а птицы и звери, хотя и жили вместе с Адамом уже не в раю, но по ка ещё не успели разлюбить друг друга, – уже тогда поселились в их среде зависть и хвастовство.

И вот однажды рано утром, как это обычно водилось у

птиц, соловей начал воспевать восход солнца и стал заливаться такими трелями, такими сладостными и благозвучными переливами, что все звери и птицы плакали, вспоминая рай.

Одна только лягушка, имевшая в ту пору золочёную

расписную кожицу, не плакала. Она сидела на берегу водоёма и рассуждала, устремив взгляд свой на соловья: «Всем-то я хороша: есть у меня красивая бархатная кожица, золочённая, просто залюбуешься; и плаваю я умело, сноровисто, быстро. Вот только одного недостаёт мне – голоса такого, как у соловушки…»

А звери и птицы слушали песню-гимн утренней заре, и

слезы их текли ручейками. Сам человек сидел, обхватив голову руками, и тоже плакал.

Ох, и сладко пел соловей!

Лягушка продолжала рассуждать: «Угораздило же его

родиться с таким голосищем! А я только квакать-то и умею.

Вон как выводит… Ух! Все так и слушают, а на меня никто и краем глаза-то не взглянет! Ух, окаянный, как заливается!» И позавидовала она соловью.

Уж скоро солнышко выглянет, вот его алая кромка заблистала вдали над зелёными лесами.

Звонок воз дух, брызжет ярким соком восход. «Свет неизреченный…» – шепчут губы Адама, и по щекам его скатываются горячие капельки. Звери и птицы зовут солнце – единственное светило, которое осталось у них теперь… Соловей поднимает ноту всё выше, выше…

И вдруг… Обрывается песнь соловья: взгляд его случайно упал на лягушку – и он испугался её вида и охрип. Сейчас он поёт совсем не так, как пел раньше. Звери тоже все, когда увидели лягушку, отшатнулись в

страхе: совсем не узнать было прежнюю красавицу: так позавидовала она, что вся позеленела – даже до черноты. Куда подевалась прежняя золотистая, бархатная кожица? И в помине нет. Вместо неё скользкая, грубая кожурка. Тут и солнышко взошло, увидело, что его никто не встречает соловьиной песней, загрустило, затянулось, как одеялами, серыми тучами; и пошёл дождик.

Звери разбежались, птицы улетели, а человек срубил то дерево, на котором пел соловей, и сделал себе из него шалаш от всякой непогоды…

Лягушка же теперь всякий раз, когда начинает накрапывать дождь, вылезает из водоёма и сидит одна-одинёшенька под падающими сверху каплями, вспоминая, как когда-то она была раскрасавицей и как сладко когда-то пел на заре соловей…

В лесу было душно и очень-очень жарко. Июльское

солнце висело над соснами и палило с такой силой, что само наверно мучилось от жары. Листочки повсюду съёжились, а травы поникли, сберегая драгоценную влагу. Звери попрятались во влажные норы, птицы смолкли, а червячки и букашечки поглубже влезли кто в норку, кто в гумус.

Лес замер и тихо переносил жару.

Только в медвежьей берлоге недовольно ворочался среди своих братишек Мишутка-неслух: «Хорошо им, червячкам – нырь и нету. А я ведь не козявка, я в щёлочку не залезу… Вот побегу на речку, искупаюсь!» «Нельзя, Мишутка, – говорят ему братишки-медвежата, – мама что наказывала, когда уходила: «Никому чтобы и лапы из берлоги не высовывать! А ты «на речку…»

– Ох, родные, невтерпёж, а в шубках наших тем па че… Побегу на прохладную речку! Ну, ведь не букашка я, никто меня не раздавит!

Сколько братишки Мишутку ни совестили, ничего не

помогло. «Пойду!» и всё тут!

Выбежал он из елово-хвойной берлоги и айда купаться!

Бежал через шиповник – шубку поободрал, бежал через луг – в осоке лапы заплетал, бежал через болотце – на кочках спотыкался. Примчался к самым крутым берегам речушки, запнулся да так и кубарем вниз! И в воду бултых!

То-то радость!

Лапами прохладную воду Мишутка-неслух раздвигает,

кувыркается, плещется да над братишками родными, что в берлоге духотной мучаются, посмеивается…

Купался он, купался, но, однако же, и домой пора…