Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Первый караульный оставался при своем мнении:

— Откуда мы знаем? Она же не человек. Может, ей нужно меньше воздуха. А может, она впадает в спячку или что-нибудь в этом роде и тогда совсем не дышит.

— А может, ты откроешь дверь и посмотришь, как зверюга себя чувствует?

Первый караульный бросил свое занятие, тоскливо зевнул, но тут же встрепенулся:

— Эй, ты слышал?

Второй повернул голову направо, в сторону тускло освещенного главного тоннеля и усмехнулся:

— В чем дело? Тебе уже привидения мерещатся?

— Да нет же. Будь я проклят, если не слышал.

Теперь и второй караульный услышал приближавшиеся шаги.

— Черт!

Любитель чистых ногтей оторвался от стены, встал в центре тоннеля и внимательно посмотрел вдаль.

Скоро караульные увидели направлявшегося к ним мужчину. Он шел, заложив руки за спину. Они облегченно вздохнули и смущенно рассмеялись.

— Голик, дьявол тебя побери! — сказал второй караульный и снова опустился на пол. — Мог бы дать знать, что это ты. Свистнул бы что ли.

— Точно, — поддержал напарника первый караульный и махнул рукой в сторону хранилища. — Не думаю, что зверюга умеет свистеть.

— Ладно, в следующий раз свистну, — сказал Голик. Слегка покачиваясь, он отрешенным взглядом смотрел куда-то вдаль, мимо караульных.

— Эй, парень, с тобой все в порядке? Вид у тебя какой-то странный, — сказал любитель чистых ногтей.

— У него всегда странный вид, — засмеялся его напарник.

— Все в порядке, — пробормотал Голик. — Ну давайте, открывайте дверь. Мне нужно туда. — Он кивнул в сторону хранилища.

Караульные обменялись удивленными взглядами. Первый осторожно сунул свой маникюрный инструмент в карман и присмотрелся к Голику.

— Что за чертовщину он несет? — не понял второй караульный.

— Бедолага совсем спятил, — убежденно заявил его напарник.

— Слушай, а что вообще тебе здесь надо? И почему тебя выпустили из лазарета?

— Со мной все в порядке. — На лице Голика была написана непоколебимая решимость идиота. — Мне нужно только войти туда и увидеть зверя. Нам с ним надо кое о чем потолковать, — добавил он, как будто его слова объясняли все. — Я должен туда войти, понимаешь?

— Нет, не понимаю. Но одно я знаю точно: ни ты, болван, и никто другой туда не войдет. Та здоровенная зверюга сожрет тебя живьем. К тому же ты ее выпустишь, и тогда нам всем крышка. Или ты ничего не знаешь, брат?

— Если хочешь покончить жизнь самоубийством, — добавил другой караульный, — пойди и прыгни в любую шахту. Но здесь у тебя ничего не получится. Начальник нам головы оторвет.

Один караульный осторожно направился к Голику.

— Начальник испустил дух, — торжественно объявил Голик и, выхватив из-за спины дубинку, с размаху ударил караульного по голове.

— Что за…? Держи его…!

Голик оказался намного проворнее, чем могли предположить его былые товарищи. К тому же на этот раз им двигали куда более могучие стимулы, чем простое желание набить брюхо. Через секунду оба караульных, обливаясь кровью, лежали на полу. Все было кончено очень быстро. Голик даже не обернулся, потому что в сущности ему было наплевать, живы ли еще его приятели или нет. Им овладела навязчивая идея, которой были подчинены и мысли его, и чувства, и все его существо.

Однако напоследок Голик все же бросил взгляд на распростертые на полу тела:

— Я этого не хотел. Я поговорю с вашими родителями и все им объясню.

Бросив уже ненужную дубинку, он подошел к двери, провел пальцами по ее вздувшейся поверхности и, прижавшись ухом к металлокерамической преграде, прислушался. Ни звука. Голик негромко хихикнул, шагнул к панели управления и довольно долго ее рассматривал; так ребенок знакомится с новой замысловатой игрушкой.

Что-то бормоча про себя, безумный поиграл с панелью, нажимая на все кнопки подряд. Вдруг одна из них подалась и осталась в утопленном положении. В толстом слое металлокерамики зажужжали двигатели, послышался скрежет металла по металлу. Дверь скользнула в сторону и… остановилась, когда одна из выбитых тварью шишек уперлась в монолитную стену.

Голик нахмурился, с трудом втиснулся в узкий зазор. Упершись руками и ногами в дверь, он решил помочь ей преодолеть неожиданное препятствие. Двигатели протестующе завыли. Дверь приоткрылась еще на несколько сантиметров и снова остановилась, на этот раз окончательно. Моторы умолкли, снова воцарилась тишина.

Безуспешно пытаясь хоть что-то разглядеть в кромешной тьме, Голик приветливо улыбнулся и сказал: