Олег Котенко - Божественная игра

В нахлынувшей темноте я с трудом различал силуэт Пата впереди и если бы не жужжание вездехода, обязательно отстал бы. И откуда в нем столько упорства? Знать бы еще, что он тут ищет.

— Майк, — Пат остановился. — Давай, пожалуй, передохнем. А то ведь сколько уже прошли.

Разумная мысль. Пат остановил вездеход, зажег фонарь — связка прозрачных трубок, наполненных жидкостью. Их нужно надломить или открыть и они начинают светиться синим. Мы набили желудки безвкусными концентратами, посидели немного, глядя в темноту и вновь отправились в путь. Два идиота и машина. Под ногами хрустела пыль вперемешку с пеплом. Идти в полной темноте, ориентируясь только на звук ползущего впереди вездехода, более сумасбродной затеи не придумаешь. Неужели машина, раз она такая умная и правильная, сама определяет, какие фрагменты почвы нужно взять, неужели ей требуется сопровождение? Пат нес фонарь, но света от него было мало. Я видел только голубое пятно, плывущее впереди, да звук его шагов. Вдруг обычный хруст заглушил звук… металлический звук, полузвякающий-полувизжащий. Фонарь дернулся в руке Пата. Все затихло, по фонарю я понял, что Пат остановился. Что-то случилось. Я бегом догнал своего спутника. Тот трясся будто от холода.

— Назад, Майк, отойди назад… — шептал он и сам пятился, размахивая перед собой фонарем.

Я выхватил из кармана десинтор и коробок спичек. Зажег сразу три. О, Господи!.. Прямо перед нами зияла огромная трещина в земле. Настоящее ущелье. Но не очень глубокое, примерно в два человеческих роста. Но внизу… Внизу яма была полна змеевидных тел. Их там, наверное, были тысячи. Все ущелье кишело ими. И еще я увидел наш вездеход — помятый, искореженный, он то исчезал под покровом змей, то выныривал на поверхность. Они рвали его на куски, рвали прочнейший металл, какой не разорвет даже взрыв! Мне стало плохо. Все внутри затряслось от ужаса и отвращения. Тошнота выворачивала внутренности наизнанку. Но потом стало легче. Я поднял глаза на Пата. Он стоял белее мела и все глядел туда, где змеи дожевывали остатки вездехода. Пат будто окаменел, глаза его расширились, стали абсолютно круглыми. Ведь он шел первым. Еще один шаг — и змеи жевали бы его вместе с машиной. Кишащая масса довольно чавкнула, поглотив последний кусок.

Ночь оказалась необычно короткой, почти вдвое короче земной. Яркий Мефистофель не спеша поднялся над горизонтом, разогнал морозную мглу. Весь остаток ночи мы просидели у ямы, слушая шуршащий звук, которые издавали змеи. Иногда я бросал туда камешки — змеи моментально проглатывали их или размалывали и потом глотали. Что же это за твари такие? Чем они питаются? Не почвой же. Едят друг друга? Жуть…

Утро сбросило с сердца тяжелую глыбу страха. При свете даже змеи казались не такими отвратительными. В воздухе и впрямь висела сизая дымка. Ну конечно, ведь мороз ночью был под сорок, если верить карманному термометру. Сорок по Цельсию… Фауст — холодная планета. У него уже нет раскаленного ядра, остается надеяться только на те капельки тепла, что дает солнце. За ночь суставы свело от холода, пришлось приложить кое-какие усилия, чтобы встать и разогнуться, заставить остывшую кровь вновь устремиться по сосудам. Пату явно было хуже, чем мне. Может, его комбинезон был тоньше, может, он просто хуже переносил холод. Лицо его было белым, таким белоснежно-сияющим, что я даже испугался. Волосы покрыты изморозью, иней висел на ресницах и щетине. Но он встал, расправил плечи и сделал неуверенный шаг. Ему словно приходилось заново учиться ходить, такими гротескными были движения: Пат взмахивал руками, теряя равновесие, приседал, расставлял руки, словно хотел ухватиться за воздух.

Наконец, мы достаточно разогрелись, чтобы нормально двигаться. Идти было легко: в пепле четко отпечатались наши следы и две полосы от шин вездехода. К тому же, далеко-далеко, окутанный туманом, виднелся нос «Барса». Пат все время держался за голову, тер лоб и глаза.

— С тобой все нормально? — спросил я, потому что уже начал волноваться.

— Нет… — его голос сорвался, растянулся стоном. Пат упал на колени, прижимая лоб к ногами. — Уходите… домой… возвращайтесь на Землю… Я не могу! Я не могу вернуться!

Так, это уже серьезно. Человек может сойти с ума от страха, Пат… Нет, не думать об этом! У них слабая психика — это семейное. У них у всех слабая психика. Я тряхнул Пата за плечи, поднял его лицо — из глаз струились слезы, тут же замерзая. Щеки Пата сплошь были покрыты корочкой льда.